70 
Пожилой тяжко вздохнул:
— Ну почему же… Мои грехи — это мои грехи. Видишь ли, дело даже не в том, что без тебя я бы наверняка не решился… Главное — все твои обещания оказались пустышками… Ты меня подвел, как в жизни никто не подводил.
Бирлей быстро оглянулся на дверь. Пожилой угрюмо засмеялся:
— Да нет там никого, что ты забеспокоился? Сказать по правде, я бы охотно тебя скрутил и выдал Айланат… если бы этим мог спасти себя. Но ведь не поможет, в любом случае ей теперь нужна и моя голова. Уж это-то я понимаю… Ты мне больше не нужен, Бирлей, от тебя никакого толку. Мне бы самому выкрутиться…
Бирлей гордо задрал голову:
— За чем же дело стало? Я не навязываюсь.
— Видишь ли… — вкрадчиво сказал пожилой, — сейчас от тебя никакого толку… а вдруг потом может получиться и вред? Еще больший вред? Для пущего спокойствия нужно от тебя избавиться совсем…
Бирлей расхохотался. Он смеялся долго, весело, кажется, совершенно искренне. Потом протянул с нескрываемым превосходством:
— Вот уж это тебе не по силам. И этому ветхому пеньку тоже. Не забывай, с кем имеешь дело.
— Я помню, — сказал старик. — Прекрасно помню. А вот ты, кажется, забыл, что самонадеянность губила не только людей…
Бирлей схватился за рукоять сабли, это он еще успел — но через миг во вскинутой ладони старика ослепительными, колючими лучиками сверкнул красный камень:
— Батаадай хор! Батаадай лог! Борохшиборбосхо… Раздался пронзительный, надрывающий слух визг — похоже, его издал Бирлей… Перед глазами у поручика все поплыло, пожилой вождь в кольчуге, дряхлый старик, скудно обставленный зальчик — все расплылось, помутилось, словно видимое сквозь толстое стекло со свилями, краски потускнели, предметы и люди утратили четкие очертания…
Навалился неописуемый ужас, которому не было обозначения в человеческом языке. Незнакомые слова теперь грохотали, как гром, парализуя, едва ли не раздавливая. Вокруг смыкалась темнота, образовалось нечто вроде бесконечной черной трубы с далеким радужным пятнышком в конце, и он летел туда, во мрак, задыхаясь в бессильном ужасе…
Поручик и проснулся от этого ужаса, заполонившего все его существо. Пробуждение получилось отнюдь не мирным: дернувшись, он крепенько шарахнулся затылком о чемодан, да так, что искры из глаз посыпались, в панике, путая еще сон и явь, полагая явь продолжением кошмара, взметнулся, ушибая бока о те же чемоданы…
И пробудился окончательно: утро, рассвет, достаточно светло… Вздохнув с невыразимым облегчением, промаргиваясь и поглаживая ушибленный затылок, посмотрел на Лизу.
На сей раз ее лицо вовсе не выглядело спокойным и умиротворенным, наоборот — она легонько подергивалась всем телом, губы плотно сжаты, брови нахмурены, что бы ей ни снилось, это определенно не имело ничего общего с прошлым идиллическим сном, в котором были только цветущая степь и идущий неспешным шагом конь… Это была она и не она — незнакомая, чужая, другая. Пожалуй что, не прежняя любимая жена, знакомая с детских лет, лежала перед ним сейчас, а та дикая, неукротимая, прелестная амазонка, прорубавшая себе путь сквозь орду загадочных всадников, и кровь брызгала с ее сверкающей сабли, а лицо озарилось нездешней яростью…
Сквозь ее стиснутые зубы рвались бессвязные слова — непонятные, опять-таки чужие, звучавшие не то чтобы жутко — удивительно… Неожиданно для самого себя поручик склонился и тихонечко позвал:
— Айланат…
— Что? — почти сразу же откликнулась она, не открывая глаз.
И тут же начались перемены — образ жестокой и решительной амазонки исчезал, словно бы таял, невозможно описать словами происходившие с Лизиным личиком изменения, но они безусловно происходили…
Длинные ресницы взметнулись, она открыла глаза, поначалу затуманенные, потом все более осмысленные. И неожиданно розовые губы улыбнулись, улыбка озарила лицо, ставшее не только невероятно красивым, но и полным некоего хищного довольства. Прошло немало времени, прежде чем это выражение исчезло с ее лица. Она улыбнулась уже насквозь знакомо:
— Аркаша… Ничего не случилось?
— Бог миловал, — сказал он хрипло. — Что тебе снилось?
Лиза словно прислушалась к каким-то далеким звукам. Все еще улыбаясь, сказала:
— Я все-таки сожгла крепость…
— Небольшая такая крепость, да? — спросил он растерянно. — В горном ущелье? Четыре башни и одна над воротами?
70 
