17 
Кэтрин что-то ему говорила, но он не слушал. Он вспоминал сейчас то, что случилось больше десяти лет назад: единственная крупная ошибка за всю его карьеру — и, видимо, пока главная ошибка в его жизни. С тех пор этот поступок постоянно омрачал существование Кардинала, а теперь, несмотря на то, что он пытался искупить вину, это прошлое угрожало его дому, его крепости — увы, не такой уж неприступной, особенно если учесть хрупкую психику жены и специфические требования его собственной профессии.
— Извини, — спохватился он. — Что ты говоришь?
— Говорю, тут Келли звонила. У тебя точно все в порядке? Что там в открытке?
Кардинал сунул открытку в карман.
— Так, ерунда. Забавно, Келли всегда умудряется позвонить, когда меня нет. Видимо, наняла кого-то, кто наблюдает за нашим домом.
— Не надо так, Джон. Она спрашивала о тебе. Я не думаю, что Келли способна долго злиться на кого-то. Во всяком случае, на тебя — нет.
— Ну да.
— Теперь живет в новой квартире. Делит ее с кем-то. В Ист-Вилледж. Говорит — вычурно, но жить можно.
— Вообще не понимаю, почему она так рвется жить именно в Нью-Йорке. Я бы не стал там жить, даже если бы мне приплачивали. С меня хватило Торонто.
Кардинал отправился в ванную и включил душ как можно горячее — насколько мог выдержать; потом постепенно сделал похолоднее. Обжигающие струи немного подняли ему настроение, но в сознании все еще прокручивались события двенадцатилетней давности. Тогда он пересек невидимую черту, а когда потом попытался вернуться обратно, к прежней жизни, к своему прежнему, подлинному, цельному Я, — он обнаружил, что это была не черта, а глубокая пропасть.
Он заставил себя думать не о прошлом, а о настоящем, о дикой трагикомической сцене на базе «Гагара». Кардинал вспомнил, что, как раз перед тем как на него напали, в мозгу у него начала зарождаться какая-то идея. Теперь, под душем, эта мысль возникла вновь. Это была мысль о Тупренасе.
Он вытерся, завернулся в толстый халат и вошел в гостиную, чтобы позвонить.
— Делорм? Это Кардинал.
— Кардинал, ты хоть знаешь, сколько сейчас времени? Представь себе, у меня есть личная жизнь.
— У тебя ее нет. Я тут думал про Тупренаса. Помнишь, он нам сказал, что Поля Брессара убили и зарыли в лесу?
— Тупренас — псих. Все знают, что он псих. Я вообще удивляюсь, что ты взялся проверять его байку.
— Посмотри на факты. В лесу нашли американца, которого кто-то искромсал на куски, так? Около заброшенной охотничьей хижины, так? А Поль Брессар — охотник.
— Верно. Тупренас сказал, что Поль Брессар убит, но потом выяснилось, что он ошибся.
— А почему он ошибся? Потому что Тупренас означает Тупейший преступник на свете. А еще какие причины? Потому что Тупренас очень много выпил в тот вечер, когда он услышал эту историю. А если предположить, что он просто не так ее понял? Если предположить, что Поль Брессар убил туриста и зарыл труп в лесу? В этом уже есть какая-то логика, правда? Возможно, он убил его по неосторожности и пытался замести следы.
— И что, этот Брессар, он по неосторожности скормил труп медведям? По-моему, это слишком. Даже чтобы замести следы.
— Он охотник, не забывай. Он знает, где водятся медведи.
— Не сомневаюсь, что знает. Да, похоже, ты на что-то набрел.
— Ты так говоришь, чтобы от меня отделаться?
— Нет. Но мне казалось, что ты уже поговорил с Брессаром.
— Да. И мне показалось, что он абсолютно ни при чем. Впрочем, я же просто проверял, жив он или нет.
— Может быть, нам стоит с ним еще раз побеседовать. Да, извини… может быть, тебе подключить к этому разговору Малькольма Масгрейва? Ведь Мэтлок был американец. А значит, придется работать с лошадниками.
— Не напоминай.
Кардинал вернулся в ванную и высушил волосы. У него появилась идея. Направление, в котором можно двигаться. Когда он вошел в спальню, Кэтрин лежала под одеялом и крепко спала. Рядом с ней валялась энциклопедия «Нью-Йорк и его обитатели», раскрытая на фотографии Ист-вилледж.
Он улегся около Кэтрин и погасил свет. Он слушал ее дыхание — ритмичный звук, означавший для него мир, любовь, чувство безопасности. А потом он опять вспомнил об открытке.
5
Сержант уголовной полиции Даниэль Шуинар все никак не мог выветрить из кабинета призрак своего предшественника. Сержант Дайсон, в придачу к другим своим странностям, был человек сверхъестественно аккуратный, поэтому Шуинар чувствовал себя обязанным постоянно поддерживать в кабинете совершеннейший беспорядок. Недоустановленные жалюзи свисали с окон под какими-то устрашающими углами, своды законов и тома инструкций громоздились на полу опасными для жизни башнями, а штабеля книжных полок были просто прислонены к стене. На столе у хозяина кабинета лежал молоток, целый набор отверток и громадный блокнот, куда он заносил бессистемные неразборчивые записи.
17 
