Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
124 
Уже не в первый раз я пожалела, что не похожа на них.
Она поцеловала своего молодого мужа в губы. До меня донесся их восхищенный шепот.
Потом подруга повернулась ко мне и крепко обняла.
— Присмотрите за ним для меня. — Она дернула мою кудряшку, выбившуюся из прически, напомнив собственного мужа. — И за собой присмотрите тоже.
— Без проблем. Да, и еще одно. Найди, пожалуйста, Клан-Финтана и объясни ему, что случилось. Спроси, не захочет ли он прийти сюда после того, как разберется со своими воинами.
Аланна кивнула и сказала:
— Увидимся сегодня вечером. Я люблю вас обоих. — Она быстро ушла, словно боялась, что сердце прикажет ей остаться.
Мы молча смотрели ей вслед. Ее спокойное достоинство тронуло наши души.
— Итак, — хлопнула я в ладоши, намеренно разрушив момент, когда кто-то из нас мог сорваться и выкинуть какое-нибудь коленце, например зареветь белугой. — Дайте мне чем подвязать мои дурацкие волосы, и я целиком ваша — командуйте. Просто скажите, что нужно делать.
— Начнем с того, что разделим пациентов по степени серьезности заболевания. После сменим постельное белье и лежанки. Мы все время должны стараться, чтобы они пили побольше воды. — Каролан указал на кучу, в которую были свалены чистые на вид полоски ткани: — Вот то, чем можно укротить непокорную шевелюру.
— Слушаюсь! — Я отсалютовала ему вслед, схватила самодельный бинт, повязала вокруг головы вместо ободка и последовала за лекарем к больным. — Эй, ничего, если я приоткрою окна? Там такая благодать, а здесь дышать нечем.
Каролан кивнул в знак согласия, и я поспешила растворить огромные окна. Теплый ветерок принес пьянящий аромат цветущей жимолости. Я подавила тошноту, когда сладкий запах смешался со зловонием лазарета.
Я уже знала, что денек предстоит не из легких.
3
Во время учебы в колледже я на полставки работала секретарем отделения в большой католической больнице, что находилась недалеко от кампуса Университета Иллинойса. Как правило, секретарям отделения не приходится заниматься грязной работой. Они выполняют то, что им положено: свои секретарские обязанности. Обычно я работала на этаже терапии. Какое-то время пришлось потрудиться и в родильном отделении. Это было круто.
Благодаря этой работе я дошла до диплома и усвоила дна важных урока. Первое — мне не очень понравилась должность секретарши. Люди имеют склонность выпендриваться перед ними, словно те ничего не знают, тогда как обычно хороший секретарь в курсе всего, по крайней мере самого важного. Урок номер два: я ни за что и никогда не буду медсестрой. Поймите меня правильно: мне нравятся медсестры. Я их уважаю, ценю их труд, но просто не желаю быть одной из них. Кровь, испражнения, рвота, мокрота, необходимость лицезреть людские интимные органы, которые, как правило, далеки от привлекательности, и совать всякие трубки в отверстия на теле, когда вокруг полно всевозможной заразы и гадости, — нет, это не для меня.
Так я размышляла, вспоминала опыт, приобретенный за годы учебы, когда держала голову уже шестой женщины, в последнее мгновение испытавшей неукротимую потребность вывернуть свои внутренности наизнанку в сосуд, очень похожий на ночной горшок прямо из «Оливера Твиста». Тьфу!
За десять лет после окончания колледжа я изменила мнение о многих вещах, но только не об этом. Я не создана для роли медсестры, и точка.
Приступ закончился, я вытерла женщине лицо и только тогда с удивлением отметила, что испарина и болезненный цвет лица не позволили мне сразу разглядеть совсем юную девушку, вообще подростка.
— Лучше? — ласково спросила я.
— Да, миледи. — Ее голос звучал еле слышно, но губы затрепетали в улыбке. — У вас такая приятная прохладная рука.
Я помогла ей вновь опуститься на подушку и убрала волосы со взмокшего лба.
— Благословите меня, миледи.
У меня сердце защемило от этой просьбы. Так происходило каждый раз, когда кто-нибудь из больных просил моего благословения.
Не знаю, в который раз за этот день я опустила голову, закрыла глаза и произнесла молитву:
— Эпона, прошу тебя, помоги этой девочке, успокой ее. — После чего я открыла глаза, улыбнулась и пообещала, наверное, уже в тысячный раз: — Подойду к тебе позже, чтобы узнать, как дела.
Еле переставляя ноги, я побрела к кувшинам, в которых благодаря помощницам Каролана не иссякала чистая горячая вода. Я протянула руки, и одна из них полила на них, а вторая накапала мыло из бутылочки в мои ладони, сложенные лодочкой. Намыливая руки, я заметила, как Каролан осматривает всех больных, двигаясь от одной лежанки к другой уверенно и не торопясь. Казалось, он неистощим.
124 
