17 
– Ехидна, – печально пропищало создание. – Я в ваши присутствия не ходок, чего ж издеваться-то?
– Я не издеваюсь, а иронизирую, это большая разница, – наставительно сказала Ольга. – Короче говоря, плевала я на твое старшинство с высокой колокольни. Что по человеческим законам, что по другим, это – мои владения, пусть и временные. И мне категорически не по вкусу, когда кто бы то ни было нарушает границы… достаточно ясно и недвусмысленно обозначенные забором, в котором ни одна доска не нарушена, а калитка с воротами заперты, я сама проверяла. Имеете ли, сударь, что сказать в свое оправдание?
– Отпусти меня.
– Ишь, чего захотел! – усмехнулась Ольга. – Я все это только для того и затевала, чтобы полюбоваться на твою мохнатую рожу, а потом отпустить восвояси. Может, тебя еще угостить бисквитами с прохладительным, а то и рюмочку поднести напоследок? Я сегодня гостей не ждала и вкусностей не запасла, уж не посетуй…
– Что я тебе сделал?
– Говорю же, нарушил границы чужого владения. С заранее обдуманным намерением.
– Случайно, из любопытства… Дом так долго стоял бесхозный, что мне стало интересно…
– Убедительно звучит, – сказала Ольга. – Честнейшим голосом произнесено, без тени фальши… Вот только, гостенек любезный, мне не далее как сегодня днем некий обаятельный господин по фамилии Нащокин признался, что отправлял сюда соглядатая. А поскольку никто другой, кроме тебя, мне на глаза не попался, я невеликим своим умишком поспешила рассудить, что ты тот самый соглядатай и есть… Ну какое в этом случае с тобой может быть галантерейное обращение? С соглядатаем-то, пойманном на горячем?
– Скотина…
– Будешь хамить – накажу, – деловым тоном сообщила Ольга.
– Да я не в твой адрес, – огрызнулось существо. – Я про него. Повелитель самозваный, чтоб его вывернуло… Сначала пугал и принуждал, а потом выдал…
– Сопротивляться надо было, – сказала Ольга. – Что, у тебя нет ни капли собственного достоинства?
– Да навалом! – саркастически протянуло существо. – Из ушей брызжет! Можно подумать, я ему могу высказывать собственные претензии и иметь свои желания, отличные от евонных… Ты что, новенькая? – Существо зашевелило носом, словно принюхиваясь, шумно и старательно. – Ага-ага, то-то и усердия не по разуму… Новичком шибает за три версты… Не наигралась еще? Ну что я тебе сделал? Отпусти, тут жжется…
– Не сдохнешь, я полагаю, – решительно сказала Ольга. Чуть подумав, продолжила вкрадчиво: – А не скажешь ли, гость дорогой, как твое честное имечко? Неудобно как-то получается: беседуем по душам, как старые добрые приятели, а я и понятия не имею, как тебя звать-величать…
Краем глаза она поглядывала в окно, да и другие чувства не оставляла в праздности. Пойманное ею существо, пусть Ольга слабо себе представляла, с кем именно встретилась, все же никакой угрозы не представляло по причине своей незначительности – уж это-то она могла определить. Но следом мог пожаловать и кто-нибудь посерьезнее, поопаснее…
– Ишь чего захотела! – фыркнуло создание. – Имя ей подавай… А потом, зная имя, ты из меня веревки будешь вить, как некоторые?
Рассердившись было, что ее хитрость моментально разоблачили, Ольга вдруг придумала великолепнейшую каверзу. Что-то ей назойливо шептало: умом подобные не блещут…
– Успокойся, – сказала она. – Мне просто было интересно, скажешь ты сам или начнешь кочевряжиться. Ты, бедненький, этого не знал, но господин Нащокин был настолько откровенен, что тогда же мне твое имечко назвал…
– Прохвост! – возмущенно ахнуло создание.
– Совершенно с тобой согласна.
– Мерзавец!
– Как говорится, в яблочко… – сочувственно кивнула Ольга. – Ну кто бы сомневался…
– Он так и сказал – «Нимми-Нот»?
Загадочно улыбаясь, Ольга помедлила с ответом, потом решила рискнуть. Убрала одним движением клетку и, прежде чем ошарашенная тварь успела осознать изменения и предпринять что-либо к собственной выгоде, вытянула руку:
– Живо сюда, Нимми-Нот!
Она готова была вмиг либо накрыть незваного гостя клеткой, либо, если он окажется проворнее, закрыть окна «решетками», но партия была и без того выиграна: мохнатый Нимми-Нот поплелся к ней на задних лапках, остановился в шаге от кресла и, понурив голову, печально поинтересовался:
– Чего изволите?
Ольга окончательно уверилась, что победила, – влип, дуралей, по собственному тугодумию…
17 
