очень нудно 
73 
– Господа, – произнес генерал вовсе уж упавшим голосом, дребезжащим и тусклым, как огонек лучины в окошке одинокой деревенской избенки. – Там пистолет, в левом ящике… Будьте так великодушны и позвольте воспользоваться… Репутация, имя, положение в обществе, господа… Искупить, так сказать…
– Поручик, – не вставая, сказала Ольга. – Проследите, чтобы господин генерал, не дай бог, не улучил случай… искупить грехи свои тяжкие…
– Будьте благонадежны, ротмистр, – весело отозвался Фельдмаршал и, судя по звукам короткой возни, какие-то меры предпринял незамедлительно.
Достав синий круглый футляр с куполообразной крышкой, Ольга выпрямилась. Открыла крышку и замерла в женском, ничуть не наигранном восхищении: на синем бархате переливались острыми лучиками крупные бриллианты княгининого фермуара, окружавшие продолговатый индийский изумруд…
Она опомнилась и дальше уже играла: стоя вполоборота к генералу – его руки бесцеремонно и крепко прижимал к столу Анатоль, – следя краем глаза за лицом хозяина кабинета, принялась созерцать драгоценность с вовсе уж завороженным видом, приоткрыв рот, округлив глаза.
– Бог ты мой, – произнесла она громко, не отрывая взгляда от драгоценных камней. – Да тут, если подумать, мое жалованье не менее чем за пару сотен лет беспорочной службы… Не правда ли, поручик?
– Ежели не за триста, – поддакнул Анатоль, тоже в восхищении рассматривая камни (и, насколько могла Ольга заметить, чуточку ослабив хватку сжимавших генеральские запястья рук).
– Как несправедливо все же устроен мир, – продолжала Ольга все так же громко, с философской грустью. – Мы с вами, поручик, вынуждены нести нелегкую службу, подобно, что уж там, сторожевым собакам… а этот господин преспокойно держит в столе такие ценности… И ведь они все равно пропадут, поручик. Когда мы займемся бумагами, там определенно найдется такое, что даст повод для ареста и обыска… сюда нагрянет целая орава чиновников, а российский чиновник – существо известное и предсказуемое. Могу об заклад биться, что часть этого великолепия – если не все – моментально исчезнет в их бездонных карманах… А жаль. Такое великолепие… Вам не грустно, поручик, оттого, что эти прекрасные камни без зазрения совести присвоят алчные людишки?
– Грусть моя, господин ротмистр, описанию не поддается, – печально изрек Анатоль. – Какая прелесть… Ну чего вам не хватало, генерал, с такими-то сокровищами? Вы и так благоденствовали, баловень судьбы… В то время как мы, жалкие офицеришки с ничтожным жалованьем и убогими именьицами…
Наблюдая за лицом генерала, Ольга с триумфом отметила, что на нем стало появляться выражение, которого он и ждала: надежда. Он как-никак видывал виды, был неглуп и хитер, опомнившись от первого страха, несомненно, стал лихорадочно искать выход… точно, надежда!
Она отвернулась и вновь залюбовалась камнями, поворачивая футляр в руках, прищелкивая языком в знак совершеннейшего восхищения, качая головой…
Лицо Сперантьева тем временем менялось и менялось: заметив ее интерес к драгоценностям и несколько овладев собой, он наверняка стал припоминать, что, по чьему-то меткому выражению, строгость законов российских смягчается небрежным их исполнением, и, как человек, обладающий житейским цинизмом, не мог не знать, что в империи берут все, за исключением разве что государя императора…
Надежда на лице генерала помаленьку переходила в уверенность – или, по крайней мере, намек на таковую. А это означало, что дело сдвинулось…
– Господин ротмистр, господин поручик… – начал генерал осторожно, готовый в любой момент пойти на попятный. – Если я правильно вас понял, ваш визит ко мне вызван исключительно уверениями полковника Панафидина, будто в столе у меня находятся некие… предосудительные бумаги?
– Совершенно верно, – сказала Ольга.
Она поставила раскрытую коробку с фермуаром на стол, достала продолговатый футляр, в котором покоилось колье, и залюбовалась им столь же демонстративно.
– Господин поручик, – мягко произнес генерал, – вас не затруднит убрать руки и не держать меня более? Право слово, я вовсе не намерен… совершать глупости… особенно теперь, когда, сдается, имею дело со здравомыслящими людьми…
Ольга, посмотрев на сообщника, чуть заметно кивнула. Фельдмаршал отпустил сановника, но сварливо предупредил:
– Смотрите у меня, я буду наготове…
– Итак, господин ротмистр… – сказал генерал довольно уверенно. – Из ваших слов вытекает: если вы, вернувшись, доложите по начальству, что ничего предосудительного не отыскали, гнусный навет с меня будет снят?
73 
