26 
Он бросился на Андрея, особо не задумываясь. Ямполь был поменьше Самсона, но все равно Андрей уступал ему и в росте, и в весе.
Удар Ямпольского пришелся Андрею в скулу. Он не отличался точностью и мощью, но Ямполь носил на руке золотой перстень, который прочертил на лице Андрея глубокую кровоточащую царапину.
Лучше бы Ямпольский скромно постоял в сторонке. Андрей практически впервые за свою жизнь ударил человека, и этот, до сих пор незнакомый, опыт высвободил из потаенных глубин души самый настоящий вулкан.
Оскалившись, как дикий зверь, Андрей встретил Ямполя вихрем профессиональных ударов по самым уязвимым точкам тела. Он бил, не придерживая руку, и вскоре лицо Ямпольского залилось кровью.
Шатаясь и закрывая голову руками, Ямполь уже не помышлял о продолжении драки. Он был напуган, подавлен, и мечтал только об одном – куда-нибудь спрятаться.
Но Андрей все бил и бил, буквально обезумев от вида крови. Он продолжал бить Ямпольского даже тогда, когда тот упал – уже ногами.
Очнулся он от неистовства в крепких руках Ник-Ника. Преподаватель обхватил его сзади и кричал на ухо:
– Синицын, стой! Что ты делаешь, остановись сейчас же! Ну!!! Андрей, мальчик… успокойся, успокойся…
Вот так… Пойдем отсюда.
Он едва не силком потащил Андрея к двери.
– Помогите им! – сказал Ник-Ник уже на пороге, обращаясь к ученикам и указывая на Самсона и Ямпольского. – И кто-нибудь мигом к фельдшеру. Мигом!
По настоянию высокопоставленных родителей, два года назад в школе организовали медпункт, оснащенный по первому классу всем необходимым, в том числе и специальной медицинской техникой – спонсоры, они же папаши некоторых учеников, помогли.
Ник-Ник отвел Андрея в свой кабинет, представляющий собой кладовку для различного спортинвентаря, и закрылся на замок.
– Что ты надел, парень, что ты наделал… – Ник-Ник удрученно схватился за голову. – Как теперь нам эту кашу расхлебывать?
Андрей молчал, будто его заклинило. Злость постепенно угасала, и на смену ей пришла странная отрешенность. И усталость. Нет, не физическая. Какая-то другая, непонятная.
В этот миг Андрей чувствовал себя столетним старцем. Что будет, то и будет, думал он с неизвестно откуда взявшимся стоицизмом.
В коридоре прозвенел звонок. В голове Андрея он прозвучал набатом.
Волкодав
Лестничные площадки в довоенных домах весьма далеки от примитивных стандартов позднего социализма.
Они имеют столько разных поворотов, тупичков и загогулин, что в образовавшихся то ли по замыслу архитектора, то ли благодаря изощренной фантазии строителей карманах вполне можно при необходимости спрятать как минимум отделение солдат.
А если учесть, что фонарь на моей лестничной площадке едва теплился, то в этих естественных (или противоестественных) тайниках в дневное время царил полумрак, а ночью – чернильная темень.
В моем доме лестничные площадки служили приютом воркующих подростков. Как ни странно, но и в таком престижном здании, где проживали в основном солидные респектабельные люди (я не в счет), водилась молодежь.
И она предпочитала изъясняться в любви не под хрустальной люстрой и за круглым столом из дорогого итальянского гарнитура, а в темноте крохотного пространства, ограниченного с трех сторон покрашенными стенами; для влюбленных этот закуток на самом деле казался огромной вселенной, обитателями которой были всего двое.
Я услышал их сразу, как только за мной закрылась дверь лифта. Вернее, не услышал, а почуял, словно дикий зверь скрывающуюся в кустах добычу. (Все-таки мои рефлексы пока были на должном уровне).
Почуял, но не придал этому факту должного значения. Я решил, что в тени за выступом спряталась очередная парочка. Ничего необычного…
Ключ в замке входной двери успел сделать всего один оборот, как сзади (мне так показалось) воздух неожиданно уплотнился и с большой скоростью, словно выпущенный из пушки снаряд, понесся на встречу с моей бестолковой башкой.
Наверное, меня спасло провидение. А может, в этот момент мне на голову присел передохнуть от трудов праведных мой ангел-хранитель, которому совсем не улыбалась перспектива получить монтировкой по ребрам.
Как бы там ни было, но в последнее мгновение я перенес тяжесть тела на левую ногу, и железный прут, едва не задев ухо, с большой силой врезался в правое плечо.
Придись место удара немного дальше, моя ключица сломалась бы словно тростинка. Но железяка попала в основание шеи, где бугрились, осмелюсь заметить, весьма внушительные и к тому же тренированные мышцы, автоматически сработавшие как резиновый амортизатор.
26 
