очень нудно 
42 
— Не выпьешь ли вина? — быстро спросил он.
— Да, с удовольствием, — ответила Лина.
И растерялась, увидев, как Гадес стремительно вскочил из-за стола и закричал, требуя вина, — громко, как будто находился в самой гуще рыбного рынка. Что случилось? Только что он сравнил ее фиолетовые глаза с драгоценными камнями, и Лине это было приятно. И между ними проскочила искра... Даже совсем юная женщина без труда узнала бы эту вспышку чувства, а Лина не была юной. Ей даже показалось, что он готов склониться к ней, и вдруг... вдруг в его глазах вспыхнула боль, лицо исказилось... На Лину как будто опрокинули ушат ледяной воды.
Двое слуг вбежали в залу, в руках у каждого был кувшин. Гадес сердито махнул рукой в сторону Персефоны.
— Желаешь ли красного вина или белого, богиня? — спросил один из слуг.
— Красного, пожалуйста, — ответила Лина, даже не позаботившись спросить, что будет к обеду: рыба, дичь, мясо или паста.
Она лишь понадеялась, что красное вино окажется темным, насыщенным и крепким. Лина сделала большой глоток. К счастью, все три качества в вине имелись.
— Оставь здесь это вино и принеси еще, — приказал Гадес слуге после того, как тот наполнил кубок бога.
Потом двое бессмертных некоторое время молча пили.
Гадес уставился на свою пустую тарелку, желая быть не таким, каким он был на самом деле... желая, чтобы само присутствие Персефоны не напоминало ему о том, почему он должен держаться вдали от других бессмертных.
— Вино просто удивительное, — нарушила наконец молчание Лина.
Гадес издал невнятный звук, который вполне можно было принять за согласие.
— Я вообще предпочитаю красные вина, — сказала Лина. Теперь, заговорив наконец, она почувствовала, что уже не в силах остановиться. Подняв хрустальный кубок, она посмотрела сквозь него на бриллиантовый свет над головой. — Это вино напоминает мне рубины.
Гадес откашлялся и наконец позволил себе опять посмотреть на Персефону.
— Рубины... — повторил он, сосредотачиваясь на безопасной теме. — А знаешь ли ты, что украшения с рубинами следует носить, чтобы отогнать грусть и дурные мысли?
— Нет, я этого не знала, — ответила Лина, продолжая любоваться кроваво-красным вином. — А что еще могут рубины?
— Украшения с рубинами приносят радость, укрепляют силу воли и уверенность, а еще развеивают страхи. — Гадес вдруг заметил иронию собственных слов.
Наверное, пока Персефона находится в его владениях, ему самому стоило бы носить рубины.
— Я и не подозревала, что в драгоценностях так много интересного, — пробормотала Лина, переводя взгляд с бриллиантовой люстры на малахитовые канделябры, а потом снова на рубиновое вино. — Вообще-то я никогда о них особо не задумывалась, особенно в последнее время.
Гадес посмотрел на нее, вскинув брови.
— Богиня, которая не слишком много думает о драгоценностях? Это воистину удивительно!
Лина ощутила укол тревоги. Не сболтнула ли она лишнего? Она настолько увлеклась рассказом Гадеса, что даже думать забыла: сейчас она — не она...
В зал цепочкой вошли полупрозрачные слуги, неся подносы и блюда, нагруженные едой; за ними присматривали Япис и Эвридика. Лина облегченно вздохнула, получив возможность сменить тему.
— Ох, Персефона, подожди немножко, сейчас увидишь, что приготовлено специально для тебя! — восторженно произнесла Эвридика. — Я в жизни не видывала таких деликатесов!
Лина и так уже во все глаза смотрела на подносы, так что более чем согласилась с маленькой девушкой.
— Пахнет просто фантастически! — сказала она, с голодным нетерпением следя, как слуги почтительно расставляли на столе огромные блюда со всевозможной едой.
Тут были россыпи белых сластей, и Лина вдруг сообразила, что это засахаренные цветы, сверкающие кристаллами, застывшие в безупречной красоте. На другом блюде выстроились по цвету оливки — от светло-зеленого до черного, — окружив ломти сыра, толстые и почти такие же душистые, как теплый хлеб, устроившийся рядом с ними. Но прежде всего взгляд Лины привлекли фрукты, которыми был нагружен один из самых больших подносов. Их темно-розовая кожица лопнула, и сочные красные зерна выглядывали наружу, словно умоляя, чтобы их съели.
— Гранаты, — прошептала Лина онемевшими губами.
— Тебе не нравятся гранаты, Персефона? — Гадес нахмурился, увидев странное выражение лица богини. — Я могу приказать унести их.
42 
