22 
Мари встряхнула мою руку. Ее пальцы на миг сжались, но не причинили боли.
Выпустив руку, она легким движением головы указала мне место рядом с собой:
— Прошу садиться.
— Спасибо.
Маленькая, ничем не украшенная комната. Бетонные стены, но хоть сухие, и никакой мебели, кроме двух кресел. Мне вспомнилась тюремная камера. Строго и безрадостно.
— Мне перейти прямо к делу и сказать, что Грегор несет чушь, или сначала светски побеседуем?
Салонные разговоры казались сейчас неуместными. Кроме того, если бы я обладала светскими манерами, на меня не злилось бы столько народу. Кое-какими талантами я не обладаю. Ладно, многими талантами.
— Чего ты хочешь? — спросила Мари.
Ее прямота заставила меня улыбнуться.
— Вы не спали с Кости, и вы не ходите вокруг да около. Если бы вы еще не думали поддержать Грегора против Кости, я была бы от вас в восторге.
Она, вернувшись к вязанию, пожала плечами:
— Я решаю, убивать людей или нет, независимо от того, насколько они мне нравятся. Если это необходимо.
Я невольно хмыкнула:
— Говорите почти как Влад.
Спицы замедлили движение.
— Еще одна причина тебе удивляться. Влад Цепеш не так легко заводит друзей. И Ночной Хват не в каждую встречную влюбляется. У тебя впечатляющий список побед, Смерть.
Брови у меня поползли на лоб.
— Победа — это когда за что-то сражалась. С Грегором я не знакома, Влад мне просто друг, а Кости единственный человек, который мне нужен, если говорить о трофеях.
Она гортанно рассмеялась.
— Либо ты очень хорошая актриса… либо очень наивна. Грегор хочет тебя вернуть, и основания у него вполне серьезные: кровные узы. Влад Цепеш назвал тебя своим другом. А Кости, который славился неразборчивостью в любовных связях, на тебе женился и начал ради тебя две войны.
— Две? Я знаю об одной.
— Грегор, естественно, сердит на Менчереса за десятилетнее заключение, однако предложил все забыть, если ему вернут тебя. Кости отказался, а этот отказ относится и к его соправителю Менчересу. Фактически это означает войну с Грегором.
Потрясающе! Кости что-то забыл об этом упомянуть.
— Если бы Грегор не влез в мои сны, я не узнала бы его, даже сбив машиной, — хладнокровно ответила я. — Я помню, как разрезала себе ладонь и поклялась на крови, что Кости будет моим мужем, при сотнях свидетелей. А у Грегора где свидетели? Где доказательства? Если он в самом деле потрудился на мне жениться, мог бы сохранить сувенир.
— Ты сама без труда можешь узнать правду, — заявила Мари. — Удивляюсь, что до сих пор не узнала.
Я подалась вперед:
— Менчерес сказал, что моих воспоминаний не вернуть.
— Да? Так и сказал?
Я застучала ногтями по сиденью стула.
— В этом роде.
— Менчерес не в состоянии вернуть тебе память, но Грегор может, — спокойно сообщила Мари. — Менчересу это известно. Как и Кости.
Я молчала целую минуту. Она пристально смотрела на меня, дожидаясь реакции, и наконец улыбнулась:
— Ты не знала. Как интересно.
— Это ничего не значит, — возразила я, прикрывая очевидное удивление. — Я не знакома с Грегором, но он не похож на парня, который вернет мне память, а потом любезно удалится, когда окажется, что он лгал.
— А если окажется, что он не лгал?
Будь осторожна. Очень осторожна!
— Я уже говорила, почему все его доказательства сводятся к моим воспоминаниям? Очень может быть, что это затеяно, чтобы заманить меня в пределы досягаемости, а там уж пусть победит более проворный.
Мари отложила вязанье. Я решила, что это означает переход к серьезному разговору.
— В данный момент я верю, что ты действительно не знаешь о своей связи с Грегором. Однако, если будет доказано, что ты его жена, а не Кости, я, согласно нашим законам, поддержу Грегора. Вот мой ответ.
— Вы вот спрашивали меня, Мари, чего я хочу. Я хочу отправиться домой с Кости и чтобы все оставили нас в покое лет на десять. Я не помню Грегора, но если бы и помнила, это не изменит моего отношения к Кости. Если Грегор или вы попробуете силой заставить меня жить с ним, получите драку.
В лице Мари удивительным образом отсутствовали приметы возраста. Может, она стала гулем в двадцать лет. А может, в пятьдесят.
— Я когда-то была замужем, — заметила она. — Его звали Жак. Однажды ночью Жак избил меня, и я поняла, что ему это понравилось. Утром я напоила его отравленным тоником, потом похоронила под своим крыльцом. С тех пор, заводя любовника, я называю каждого Жаком, чтобы напомнить себе, что, если придется, я его убью. — Она склонила голову набок и с вызовом глянула на меня. — Хочешь что-нибудь выпить?
22 
