44 
Впервые в жизни не оставив за собой последнее слово, Джек повернулся и ушел — в точности так же, как за несколько минут до этого ушла Джорджия. Когда она осознает причины его поступков, ей станет ясно: он действует для ее же блага, ведь он так сильно ее любит. И все наладится, иначе и быть не может, все наладится.
— Почему это ты так жутко выглядишь? Джорджия сидела на диване, тупо уставившись на огонь. Услышав слова приемного сына, она как будто очнулась и повернулась к нему.
— Спасибо, Ивен. Очень признательна, что обратил внимание. Теперь мне гораздо лучше.
Из дома отца она приехала прямо к себе, всю дорогу стараясь думать только об управлении машиной и о слабом, кружащемся в воздухе снежке. Но теперь, в спокойствии и уюте своего дома, Джорджия размышляла обо всем случившемся, вспоминала все детали; пыталась анализировать.
Итак, отец призвал ее к себе лишь потому, что Джек пытается отобрать у него «Лавендер индастриз». Какое торжествующее у него стало выражение лица, когда Джеку пришлось сознаться! А Джек… Джек, оказывается, обижен, что для нее он всегда стоял на втором месте, после отца. Джек, Джек, Джек… Все ее мысли — о нем, только о нем… Перед глазами стоит его лицо, каким оно было, когда он говорил, что мстит ее отцу за нее, а вовсе не утоляет собственную жажду мести. Он лгал ей, как лгал и о многом с тех пор, как вернулся в Карлайл. Она ошиблась в нем, ошиблась, одно это сознание поглощало все другие чувства и помыслы.
— Это из-за кого — из-за отца или из-за него? — донесся из кухни голос Ивена — он там устроился за кухонным столом с учебниками истории и картами.
Джорджия сочла нужным, стараясь не выдать себя голосом, уточнить:
— Из-за кого это «из-за него»? О ком это ты?
— Да ведь ты, с тех пор как домой вернулась, и слова не сказала. А к отцу ездила, я знаю. Ну я и решил, что он, скорее всего, тоже тут как-то… участвует. — Ивен покатал по столу карандаш, помолчал. — Понимаешь, Джорджия, я просто хочу убедиться, что у тебя все в порядке.
Наступил один из тех моментов, когда она жалела, что вообще встретила Ивена на своем жизненном пути, — он так напоминает ей Джека, когда тот был подростком. Заботливым, добрым, способным видеть сквозь глухую стену, которую она в минуты душевного смятения возводила между собой и окружающим миром. Во многих отношениях Ивен стал ей тем другом, которого она лишилась в день, когда Джек Маккормик покинул Карлайл… Нет, пока она не готова к разговору с Ивеном о Джеке.
— А я могу тебя убедить — у меня все в порядке, — попыталась солгать она.
— Что случилось?
— Ивен, мне не хочется говорить об этом. Все слишком запутано.
Ивен снова погрузился в свои книги, но ненадолго.
— Я только хочу знать… это твой отец или он?
Вот упрямый парень — Джорджия зажмурилась.
— Я же тебе сказала: не будем об этом.
— Слушай, если твой предок такой же, как и мой… — не унимался Ивен.
Вздохнув, она уступила: маленький инквизитор, придется с ним потолковать — подростков такого возраста не остановишь, пока не дашь им желаемого.
— Да, знаешь, во многом мой отец похож на твоего. — Она повернулась лицом к Ивену. — Бить он меня не бил, но и не любил никогда.
Наконец она высказала это вслух то, что всегда знала, но в чем боялась себе признаться. Все время разлуки с отцом она пыталась убедить себя, что отец любит ее — по-своему, но любит — и все его поступки объясняются… ну, он неверно толкует отцовские обязанности. Уму непостижимо, как дошел Грегори Лавендер до своих воззрений по поводу воспитания детей; все, что он вносил в жизнь дочери, — это, по его мнению, для ее блага. Но любить ее он не любил — не мог, не умел этого; никогда не уважал; не пытался увидеть в ней человека. Работая с трудными детьми, Джорджия поняла главное: взрослые обычно пытаются воспитывать своих детей так, как воспитывали их самих. Вероятно, ее отец пошел в своего отца. Но она, несмотря ни на что, всегда искала и находила в своем сердце какое-то место для Грегори Лавендера.
Правда, из этого не следовало, что она должна до конца жизни повиноваться отцу. Столько лет минуло, сегодня они встретились, но он нисколько не изменился, и, судя по всему, это уже так и останется. Но проблемы — дело его совести, не ее. Именно в этом она всегда стремилась убедить детей, с которыми работала: не в их силах разрешить проблемы родителей, пусть занимаются своими собственными, здесь их ждет удача. А если требуется расстаться с людьми, родившими их и вырастившими, — что же делать, так и надо поступать. Все просто и логично. Саму себя ей, однако, никак не удается убедить.
44 
