очень нудно 
87 
– Очень приятно, король, – сказал он, стягивая сапоги. – Располагайся, звезда моя, будь как дома, я не кусаюсь…
– Вы так остроумны, ваше величество… – прощебетала служительница… (черт, как же зовут-то эту музу, что за них отвечает?) без всякого стеснения грациозно присаживаясь рядом с ним на постель. – Мы все так рады, что вы соизволили о нас вспомнить, терялись в догадках о причинах столь странного забвения…
– Король в трудах, аки пчелка, – проинформировал Сварог, лег на спину, заложил руки под голову и с удовольствием отрешился от государственных забот.
Ага, отрешился, как же, вот вам фиг… В голове назойливо крутились неизбежные завтрашние хлопоты: кого следует в первую очередь вызвать, чтобы раздобыть карты Накеплона, кого взять с собой в поездку, как все организовать…
– Вы великий человек, ваше величество, – с почтительным придыханием поведало очаровательное создание, склоняясь над ним и касаясь лба теплыми пальчиками. – Я вся цепенею при мысли, что именно мне выпала столь высокая честь…
– Молчи, заинька, ладно? – сказал Сварог, устало прикрыв глаза. – Ты такая очаровательная, когда молчишь…
Взял за плечо и бесцеремонно потянул ее к себе, и она подчинилась с озорным смешком. Запустив пальцы ей в волосы, Сварог успел додумать последнюю на сегодня деловую мысль: почему Асверус тогда устанавливал мины только с одного конца реки?
Глава десятая
Старый знакомый
Сварог, величественно восседая в высоком дубовом кресле, которое специально привезли сюда следом за ним из главного города провинции, где оно, как и в других провинциях, даже тех, где монарх в жизни не бывал, хранилось за семью печатями в расчете на возможный королевский визит, пребывал в дурном расположении духа.
Хотя он, собственно говоря, путешествовал инкогнито со свитой в три десятка человек, главным образом из ратагайских табунщиков, гланских дворян и чинов тайной полиции, все равно пришлось почтить своим присутствием полдюжины официальных церемоний – опять-таки следуя старинным традициям. В Накеплоне венценосные особы в последний раз бывали лет сорок назад, а в этот городишко не заглядывал за всю его длинную историю, насчитывавшую без малого два тысячелетия. А потому и губернатор, и здешнее начальство, в основном проштрафившееся, загнанное сюда в наказание из более оживленных и престижных мест, из кожи вон выпрыгивали, лестью и почтением исходили, стремясь умолить его величество не проезжать эти места на полном галопе, а задержаться хотя бы на денек. Обуревавшие их расчеты лежали на поверхности – из случайного визита короля следовало выжать максимум житейских выгод: отираться на глазах, представлять чад и домочадцев, готовить пиры, маскарады с фейерверком, предъявлять отчетность, напирая на свои успехи и достижения, откровенно навязывать в любовницы дочек, а то и супруг помоложе, прельщать выдержанными винами и роскошными охотами, авось выйдут перемены в судьбе, повышения и регалии, или по крайней мере увеличение ежегодного бюджета…
Нельзя было вовсе проигнорировать веками складывавшийся церемониал, и Сварог, скрепя сердце, высидел пару часов на пиру, полюбовался фейерверком, поулыбался милостиво девицам посмазливее, роздал из предусмотрительно прихваченного мешка дюжину орденов и втрое больше медалей, пожаловал парочку особенно настырных (и, по отчетам шпиков, наиболее дельных, хотя и казнокрадов, как это в захолустье непременно бывает) следующими чинами, гражданскими и военными, посетил местный серебряный рудник – и даже согласился в городишке переночевать. Кто же знал, что в программу увеселений входит еще и публичная казнь нескольких разбойников, совпавшая с королевским визитом? Поскольку всех без исключения приговоренных к высшей мере казнили именем короля, то это печальное мероприятие издавна почиталось «коронным» – и Сварог поневоле занял почетное место в первом ряду, всего-то уардах в двадцати от сработанной на века древней виселицы. Добротное и сложное сооружение, перекладины и горизонтальная балка толщиной с мачту фрегата, возведены на добротном каменном фундаменте, по случаю визита его величества все за пару часов подкрашено, побелено, подновлено в лихорадочном темпе, мастер печальных церемоний и два его помощника наряжены в новехонькие алые балахоны с белыми колпаками и даже, кажется, трезвехоньки с утра…
На коленях у него лежали, согласно той же традиции, два больших платка – белый и красный. Как полагалось. Взмахнув платком цвета смерти, король давал сигнал, что церемония может идти своим известным ходом, а если его величеству вздумается (мало ли что в коронованную голову взбредет?) махать алым, цвета жизни, платком, все, соответственно, переменится самым решительным образом. От больших платков явственно несло нафталином, как их ни утюжили в спешке, сохранились рубцы так и не поддавшихся складок – за сорок лет впервые извлекли из тайников присутственного места эти церемониальные причиндалы…
87 
