очень нудно 
67 
Мой отец был старшим сыном, и его воспитывали в соответствии с будущим положением наследника и хранителя усадьбы Темпл-Ноллис. Мой взгляд на эти события может быть предвзятым, поскольку я говорю со слов отца, который ненавидел эту усадьбу. Темпл-Ноллис стал навязчивой идеей моего деда. Отец же, Бог знает почему, был одержим страстью к путешествиям. Сколько я его знал, он всегда ненавидел деревенскую жизнь, а прожить в одном городе больше года было для него подвигом. Его постоянно мучила мысль о том, что в мире существуют тысячи городов, в которых он никогда не был.
Дед, однако, держал его на коротком поводке и никуда не отпускал из родного дома. Даже учиться он его послал не в Итон и не в Харроу, находившиеся в опасной близости от соблазнов Лондона, а в Винчестер. И конечно же, не могло быть и речи ни о каком кругосветном путешествии, хотя мой отец приложил все усилия, чтобы выучить множество иностранных языков. У него был дар к языкам, я унаследовал это от него. У меня сложилось такое впечатление, что юность моего отца проходила в постоянной войне, и он считал себя узником, чей священный долг заключался в том, чтобы совершить побег из заточения.
Деньги бабушки постепенно таяли, а Темпл все еще не был достроен. Мой отец должен был жениться на еще одной богатой наследнице, чтобы продолжать великое дело своего отца. Поиски привели к Генриетте Делехей, наследнице двух огромных состояний, находившейся под опекой отца, предпочитавшего затворнический образ жизни. Все ухаживания свелись к деловым переговорам, и моему отцу было велено жениться на ней. Он принял решение деда в штыки, видя в этом еще одни кандалы, но потом понял, что деньги Генриетты будут по закону принадлежать ему. Осознав все преимущества, отец женился на маме, и они тут же уехали за границу, где отец блестяще проявил себя на дипломатическом поприще.
Джудит внимательно слушала мужа и не находила пока что ничего странного в его рассказе.
– Так твоему деду и надо!
– Может быть, но он сам никогда так не думал. Я читал некоторые его письма к отцу. Они полны оскорбительной брани и написаны на грани помешательства. В одной строчке он робко умолял отца вернуться с деньгами жены, в другой – угрожал пристрелить его. Да, надо было мне все рассказать тебе еще до свадьбы.
Он грустно улыбнулся.
– Ты думаешь, я боюсь наследственного сумасшествия? Но я вижу перед собой всего-навсего несговорчивого тирана без малейших признаков унаследованной склонности к мании величия.
– Ты еще не знаешь меня до конца, – многозначительно проговорил Леандр.
По телу Джудит пробежала дрожь сладкого волнения.
– Отец после этого крайне редко бывал на родине. Меня, однако, послали учиться именно в Англию.
– И что было потом?
– Еще перед отъездом отец дал мне строгий наказ никогда не приближаться к Темпл-Ноллису. В противном случае я навсегда лишусь свободы. Мне тогда было всего двенадцать лет, и я решил, что дед просто убьет меня или бросит в заточение. Я бы не приблизился к этому дому даже за тысячу гиней!
Дед пытался заманить меня в усадьбу всеми способами, что отпугивало меня еще больше. Я получал заманчивые приглашения с предложением спортивных игр, верховой езды и даже женщин, когда стал постарше. Дважды я получат срочные сообщения о том, что мой дед при смерти. Я чувствовал себя ужасно, но держал слово, данное отцу, и не ездил в Темпл-Ноллис.
Усадив Джудит в кресло, он принялся расхаживать перед камином.
– Однажды он даже явился ко мне в Харроу и устроил самую трогательную сцену, вконец убедившую меня в правоте отца – дед явно спятил. Было совершенно очевидно, что больше всего на свете старик дорожил построенным им домом. – Леандр сокрушенно покачал головой: – Для меня, пятнадцатилетнего, это было странно и пугающе. У него были длинные седые волосы и длинные желтые ногти, одежда истерта чуть не до дыр. Его речь была спутанной и невнятной. Он говорил о здании как о любовнице… Теперь ты понимаешь, что когда отец предположил, что дядя Чарлз способен убить меня, чтобы завладеть этим домом, я не мог не задуматься.
– Убить тебя?
– Отец сказал об этом незадолго до смерти. В то время я служил в армии. Честно говоря, меня не слишком занимал какой-то сумасшедший родственник в Англии. Только после битвы при Ватерлоо, когда я остался в живых и вспомнил, что я граф, мне пришлось задуматься.
Он остановился и снова сел на скамейку у ее ног.
67 
