Последние отзывы

  90  

Судя по насмерть перепуганным физиономиям, его слова все приняли на веру. Не стоит затягивать представление, они тут ни при чем, еще инфаркт кого-нибудь стукнет… Бабуля с розовыми волосами и так вот-вот описается…

– Внимание! – сказал Мазур. – Мы – боевики революционного фронта освобождения. Обижать вас никто не будет, но вот автобус придется конфисковать для нужд борющегося народа…

– Мы – з-заложники, да? – с полными слез глазами вопросила очаровательная девчушка в синих шортах и белой блузочке.

Обстоятельно, но с эстетическим восхищением оглядев ее с ног до головы, Мазур вздохнул про себя: до чего хороша, сгрести бы в охапку и зацеловать до полусмерти, не говоря уж о прочем…

Подойдя вплотную, он поклонился и сказал со всей возможной галантностью:

– Солнышко, фронт имени Себастьяна Перейры не воюет с очаровательными крошками, разве что в постели и с их полного согласия… Мы – люди идейные и воспитанные, заложников принципиально не берем, это не согласуется с нашей программой…

И нахально поцеловал ей руку, чуть испачкав черной маскировочной мазью. После чего напряжение чуточку спало, бедный перепуганный девчоныш даже попытался улыбнуться.

«Откуда я это взял? – подумал Мазур. – Какой еще Себастьян? Ах да! «Я – не Негоро, я – капитан Себастьян Перейра, компаньон великого Альвеца!» Наплевать, никто из них не смотрел старые советские фильмы, да и не до углубленных умствований им сейчас…»

Мазур скромно подумал, что обладает все же некоторым обаянием – девчонка определенно приободрилась после его куртуазной речи, остальные чуточку повеселели. И атмосфера приобрела такую непринужденность, что пузатый субъект лет шестидесяти, краснолицый, с огромным брюхом и венчиком седых волос вокруг лысины, даже нацелился в Мазура фотокамерой, натянуто улыбаясь и бормоча что-то – явно по-немецки.

Вот такого панибратства нельзя было допускать – и Мазур, шагнув к нему, резким движением отвел руку с камерой, набрал побольше воздуха в грудь и рявкнул в хорошем стиле старого прусского капрала:

– Zurück! Habacht! Himmelherrgott! Bajonettauf!^[2]

Последнее, конечно, было добавлено ни к селу, ни к городу – он вообще-то не владел немецким, однако перед выброской перечитывал «Бравого солдата Швейка» и кое-какие строевые команды всплыли в памяти…

А впрочем, он нисколечко не перегнул палку: на старого бюргера его слова возымели прямо-таки волшебное действие. Пузан живехонько принял классическую стойку «смирно» и, забывшись, заорал в ответ:

– Ichmeldegehorsam…^[3]

– Halt Maul, du Elender!^[4] – благодушно прорычал Мазур.

«Чует мое сердце, сукин кот, что ты в вермахте не в обозе служил, – подумал мимолетно, оценив стойку. – А может, и не в вермахте. Неважно. Главное, строевой. Сколько лет прошло, сколько воды утекло и перемен грянуло, а вот поди ж ты, армия себя оказывает – вытянулся, как на смотру, вояка долбаный. Армия, судари мои – это навсегда…»

Погрозив пальцем пузану, чтобы не вздумал щелкнуть камерой, Мазур вернулся к распростертому в самой жалкой позе полицейскому, подмигнул Крошке Паше, изобразил пальцами в воздухе нечто, прекрасно обоим понятное. Паша врубился с ходу и подыграл моментально, протянув с гнусавым выговором истого уроженца американских южных штатов:

– Билли, ты что, так их тут и оставишь? Девочек можно в темпе отодрать, а эту полицейскую крысу шлепнуть к чертовой матери, чтобы не заложила потом…

Полицейская крыса – прекрасно понимавшая по-английски, сразу ясно – вновь принялась заверять в своей горячей симпатии ко всем партизанам на свете. Легонько ткнув его носком ботинка, чтобы пресечь словоблудие, Мазур откликнулся с тем же акцентом, старательно подпуская в свои английские фразы побольше американских жаргонизмов, коверкая слова на заокеанский лад:

– Я тебе когда-нибудь надеру задницу, Сонни, вот попомни мои слова, надеру качественно. Нужно определяться, парень – либо ты профессионал, либо нет. Запомни наконец, дурья башка: профессионал выполняет только то, за что ему платят. Если бы эта черномазая скотина, Салех Бакар, платил мне за то, чтобы драть девок и шлепать полицейских – будь уверен, вокруг на пару миль не осталось бы неоттраханной телки и живого полицейского… Тебе за что платят? То-то. Ладно, неси свою задницу в автобус, нам до плотины еще переть и переть…

– Вечно ты придираешься, Билли… – обиженно проворчал Крошка Паша и направился к автобусу.

  90