119 
Что-то такое Мазур видел по телевизору, насчет этого Лакшми. Типа, российская «Северсталь» хотела объединиться с каким-то Arcelor'ом, но хитрый Миттал всех переиграл и сам объединился, превратив просто Arcelor в Arcelor Mittal. А чуть погодя наши, в смысле российские, вроде бы договаривались с криворожскими металлургическими концернами насчет объединения – но тут снова вылез Лакшми и, опять же, объединился сам…
Короче, богатые тоже плачут, правильно Малышевский говорил…
Александр Олегович помолчал, вертя в пальцах бокал, потом оглянулся на Мазура и Стробача:
– А вы что там стоите, как неродные? Марш за стол. В конце концов, вы в этой истории далеко не последние фигуры…
Мазур с Тимошем незаметно переглянулись, Тимош едва заметно пожал плечами: простых исполнителей приглашают к барской трапезе? Эх, чего только не придет в голову царькам… Однако ж возражать они не стали, сели скромненько в уголке, – если только можно найти угол за круглым столом. Больной молча разлил остатки вина, убрал бутылку под стол, откуда-то вытащил следующую, придирчиво изучил этикетку, а потом неторопливо ввинтил в пробку штопор.
– Готово, – показался Каха Георгиевич, непостижимым образом поднося сразу шесть тарелок с шашлыками – по три в каждой руке. – Кушать подано. А я пока за зеленью и сыром схожу, да?
– Приборы не забудь, – напомнил Малышевский…
А Мазур изо всех сил старался сохранить невозмутимое выражение лица. Ну подумаешь, скромный адмирал в отставке где-то под Черкассами участвует в тайном судилище, устроенном самыми влиятельными людьми почти что одной шестой части суши над своим же соратником, а попутно кушает шашлычок, приготовленный рукой олигарха, и запивает коллекционным вином…
Запах от мяса шел – словами не передать, а приступить к трапезе первым воспитание не позволяет, неудобно. Мазур снова взглянул на Стробача. Судя по всему, такой поворот событий для друзяки тоже стал сюрпризом…
– Это и есть твои доказательства? – резко повернулся к Малышевскому Крепыш. Все-таки отхлебнул вина – видать, во рту пересохло, – и сказал размеренно и веско: – Сама мысль о том, что я наслал террористов, глупа и никчемна. Доказательства же еще глупее и никчемнее. Неужели вы всерьез готовы утверждать, что во взаимоотношениях промышленных гигантов что-то может решить устранение одного-единственного человека?
– В том-то и дело! – чуть ли не радостно воскликнул Малышевский. – Это иностранцу покажется странным, что судьба подобной сделки может зависеть от кого-то одного. Но ты-то прекрасно знаешь, как у нас, то бишь в России и на Украине – особенно в Украине – все это работает. Слишком много завязано бывает на одного человека, особенно если этот человек долгие годы старательно все замыкает на себе, стремится править своей империей единолично. Поэтому когда подобный человек выбывает, враз в его наследие впивается жадными зубками стая дожидавшихся такого случая молодых волков и империю раздергивают на части… Даже если и не вопьются так сразу и так жадно, то в любом случае о каком-либо росте придется забыть надолго, задача будет – удержать то, что еще можно удержать.
К мясу до сих пор никто не притрагивается, а слюнки-то – текут!
– Красиво говоришь, Сан-Олегыч, – сказал Кривицкий. – Прямо по писаному. Тебе бы книжки писать, – хмыкнул Кривицкий. – Воображение бурлит. Ну-ну, мисс Марпл, можете фантазировать дальше.
– Фантазии, говоришь? Плоды этих фантазий болтались по кораблику с автоматами наперевес и тыкали в нас стволами. А ну как палец у кого-нибудь из этих фантазий дернулся бы на курке?
– Да я ведь был вместе с вами! – вдруг повысил голос Кривицкий. – В меня стреляли!
И вдруг куда-то пропало спокойствие Малышевского, теперь из милейшего мсье Пуаро он превратился в готовящегося к броску тигра.
– Конечно же, ты, сволочь такая, рисковал вместе с нами, – сквозь зубы сказал он. – Ведь кроме чеченских отморозков, ты еще и курдов с албанцами впутал, которые отморозки и вовсе безбашенные, – так что душевная у тебя собралась компания… Не понимаю пока, зачем тебе понадобился этот международный смотр самодеятельности – чеченцы, курды и албанцы. Ведь самодеятельность же полная! Каждый из них сам по себе деятель! У кого-то вполне могло перемкнуть в башке, он полоснул бы очередью и по тебе. А я помню, как ты сидел вместе с нами, изображал заложника, испуганно втягивал голову в плечи, и спрашивал: «Что же, что же будет». Потому в тебя и стрелял Хадашев – подумал, что ты его обманул, подставил…
119 
