очень нудно 
73 
Израненные до крови о немецкую колючку руки сводило судорогой, от напряжения мучила жажда. Ее некогда было утолить, несмотря на обилие луж по пути – только вперед, только быстрее, только подальше от зловещих вышек…
Серое промозглое утро застало беглецов в густых зарослях терновника. Забравшись поглубже в кустарник, они уснули мертвецким сном. Дождь по-прежнему неустанно полоскал озябшие голые ветки и редкие кустики пожелтевшей травы. Казалось, что он никогда не закончится. Алексей проснулся первым. Проснулся от говора и топота ног. Дождя уже не было, из-за лохматых серых туч изредка проглядывало солнце, оживляя изрядно подмоченный пейзаж.
Алексей встал на колени, затем на ноги… – и тут же рухнул обратно: из-за усталости и ночной темени они не заметили, что расположились в полусотне шагов от дороги!
А по дороге шел немецкий обоз. Огромные, с коротко подстриженными гривами и хвостами гунтеры тащили прикрытые брезентом повозки. Ездовые беспечно болтали друг с другом и конвоирами, сопровождавшими небольшую группу пленных.
– Что там? – проснулся и Дато.
– Ц-с-с… – приложил палец к губам Алексей. – Буди остальных. Только тихо… Беглецов было пятеро: грузин Дато, украинец Гриценко, Сергей, Никифор и он – русские.
Обоз прополз мимо них толстой, перекормленной змеей и исчез за косогором. Над полем воцарилась тишина. Беглецы осмотрелись. Широкая лента кустарника, приютившая их, тянулась вдоль дороги до самого горизонта. Он была кое-где разрезанная яругами. А дальше, сколько видел глаз, тянулись голые поля.
Идти по светлому не было никакой возможности, нужно ждать ночи; так все и решили.
А то, что дорога рядом, может, и к лучшему: кому взбредет в голову искать беглецов в таком месте? И дождь, спасибо ему, выручил, все следы смыл, никакая ищейка не отыщет, столько ручьев да оврагов переходили вброд.
Лежали, тесно прижавшись друг к другу; ждали вечера. Предприимчивый Гриценко где-то раздобыл несколько охапок перепревшей прошлогодней соломы, и теперь они, согревшись, блаженствовали.
– Оцэ якбы ще кусочок хлибця… – с тоской сказал Гриценко. Он сглотнул слюну и тяжело вздохнул.
– А сала не хочешь? – съязвил Никифор, подмигнув Дато.
– Та чого ж, можно…
На лице Гриценко появилось мечтательное выражение.
– А и вправду, ребята, поесть не мешало бы, – простужено прохрипел Сергей.
– Деревню искать нужно. Иначе помрем от голода, – сказал Алексей.
– Да уж лучше дуба врезать, чем немецкую баланду хлебать. Гады… – скрипнул зубами Никифор.
– Ану пидождить, хлопци… Гриценко вдруг вскочил на ноги и, пригибаясь, полез напролом сквозь терновник.
– Ты куда? – встревожился Алексей.
– Та я тут, нэдалэчко… То я пиду? – спросил он Алексея.
– Иди, – немного поколебавшись, разрешил лейтенант. Похоже, Гриценко решил преподнести товарищам какой-то сюрприз. И Алексей решил не препятствовать благим намерениям украинца. Тем более, что вокруг не было ни души. А значит, увидеть Гриценко никто не мог.
Алексей Малахов был у беглецов за старшего. И по званию – лейтенант, и по возрасту – ему было двадцать семь лет. Конечно, о человеке судят не по званию и не по прожитым годам, а по его душевой силе и уму. Но и тем и другим Алексея природа не обделила. Высокого роста, широкоплечий, с открытым русским лицом, он сразу же располагал к себе мягкой ненавязчивой манерой разговора и умением выслушать собеседника, а когда того требовали обстоятельства, и суровой собранностью, прямодушием, целеустремленностью.
В лагере к нему тянулись многие, но он почему-то выбрал этих четверых. Может, потому, что они оказались самыми ершистыми и были настроены очень решительно. Гриценко возвратился примерно через час. Тяжело дыша, он тащил на плечах свое исподнее, чем-то туго набитое и завязанное кусками бинта.
– Хай йому грэць… Он устало плюхнулся на сено.
– Ось, прынис… – сказал Гриценко, указывая на свою ношу.
– Это когда же ты успел столько?.. – хохотнул Никифор.
Развеселился и Дато:
– Вай, послушай, дарагой, зачем нам нэ доверяешь? Сказал бы: Дато, гэнацвале, памаги…
– От бисови балаболкы! – разозлился Гриценко. – И в могыли хахоньки будуть справлять.
И принялся зубами развязывать намокший узел завязки.
– Жуйтэ… Он вытряхнул содержимое узла на солому.
– А пидштаныки постираю… якщо фрыцы нэ спиймають.
73 
