очень нудно 
79 
– Господин капитан! – вытянулся в струну обер-лейтенант. – Наши разведчики взяли в плен русских партизан.
– Нельзя ли потише, обер-лейтенант… – поморщился капитан и устало присел у стола. – Если это партизаны, почему они здесь? Вас знакомили с приказом генерал-фельдмаршала фон Рейхенау?
– Так точно, господин капитан!
– И за чем задержка? Отвести их подальше от позиций и расстрелять.
– Я думал, господин капитан…
– Вам не нужно много думать, Шнитке. Предоставьте это своим командирам. И приготовьте рапорт на имя командира полка, почему до сих пор вы не соизволили предоставить в распоряжение штаба русского «языка».
– Но господин капитан, третий поиск на этой неделе и безрезультатно. Русские закрыли все проходы, а через минные поля пробраться невозможно. Вчера снова пытались. Погиб ефрейтор Ганс Фольпрехт – подорвался на мине.
– Меня эти подробности не интересуют! В следующий раз разведчиков поведете лично вы, Шнитке. Это приказ.
– Слушаюсь, господин капитан!
– А этих – убрать.
– Господин капитан! – Алексей выступил вперед. Он почувствовал, как бешено заколотилось сердце в груди: неужели все? Неужели смерть? Так близко быть у заветной цели и так глупо погибнуть. А так хочется жить… Жить!
– Господин капитан! – сказал Алексей. – Вас неправильно проинформировали. Мы не партизаны.
– Вы хорошо говорите по-немецки, – как будто и не удивившись, молвил капитан, впервые внимательно посмотрев на пленников. – Так кто же вы тогда?
– Мы русские солдаты.
– Русские солдаты в тылу немецкой армии? Разведчики?
– Нет, военнопленные.
– Тогда каким образом вы оказались в расположении полка? Без конвоя?
– Мы отстали от колонны.
– Попросту говоря, сбежали. Не так ли? Молчите… Так что же вы хотите?
– Чтобы с нами обращались, как с военнопленными. Согласно конвенции…
– На русских конвенция не распространяется, к вашему сведению. Тотальная война. И мне, поверьте, жаль: я всего лишь выполняю приказ. А в немецкой армии приказы не подлежат обсуждению. Все, разговор закончен. Увести!
Капитан запахнул доху и направился к выходу из блиндажа. Неожиданно у порога он остановился в раздумье, а затем скомандовал:
– Отставить! Шнитке, вы мне тут сетовали на минные поля. Ну, что же, это, пожалуй, выход… Саперы есть среди вас? – глядя в упор на Алексея, спросил немец.
– Саперы? Нет.
– Жаль… Впрочем, не суть важно. Дадим вам шанс… Шнитке!
– Слушаю, господин капитан!
– Хорошо покормить их и пусть приведут себя в порядок. В теплый блиндаж под охрану. Зайдите ко мне, обер-лейтенант, завтра, в половине восьмого утра…
– Не пойду! Лучше пуля, чем так! – кричал в исступлении Никифор.
– Я нэ прэдатель, – коротко отрезал Дато. И застыл неподвижно, как изваяние, в углу блиндажа, где беглецов под стражей держали уже вторые сутки.
Гриценко, как обычно промолчал, только вздохнул тяжело. Но видно было, что он тоже поддерживает своих товарищей.
– Вы меня считаете предателем? – глухо спросил Алексей.
Дато и Никифор молчали. Лишь Гриценко, поерзав на березовом чурбаке, заменявшем ему стул, ответил:
– Та хватэ вам, хлопци, скубтыся… И вновь завздыхал:
– Ох, и вмыраты нэ хочэться…
На допросе Алексей не сказал немецкому капитану правду: среди них был сапер, Никифор. Кроме него, в этом деле неплохо разбирался и Гриценко, служивший оружейным мастером авиаполка, не говоря уже об Алексее: во время боев с финнами он был включен в отряд особого назначения, где доскональное знание военной специальности минера было делом само собой разумеющимся.
Лейтенант Шнитке объяснил ситуацию предельно кратко: или немедленный расстрел, или они пойдут впереди разведгруппы через минные поля. В случае удачного исхода поиска им будут сохранена жизнь.
Накормили их досыта. Кроме того, пленников снабдили вонючими румынскими сигаретами и теплым шерстяным бельем, бывшим в употреблении. Оно было здорово изношено, все в дырках и заплатах, но вполне пригодно для того, чтобы легко одетые пленники могли продержаться на морозе хотя бы час.
Когда озадаченный таким необычным обхождением немцев Никифор спросил у Алексея, чем все это вызвано, вот тут-то и разразилась настоящая буря внутри блиндажа: Никифор и Дато засыпали Алексея упреками за то, что он раньше не объяснил им причины странных милостей фашистов.
79 
