105 
Проницательному наблюдателю с острыми глазами, обладающему живым, хорошо развитым, воображением, могло показаться, что надвигается какой-то катаклизм.
Отступление 6. ВРАТА СУДЕБ
Ротгер волновался, как никогда прежде. Он будет охранять во время церемонии освящения храма розенкрейцеров членов Коллегии Святого Духа! О таком доверии посвященный ордена Креста и Розы его ранга мог только мечтать. Это значило лишь одно – ему светит повышение, предполагающее значительное увеличение денежного содержания, чего так страстно желала его молодая супруга.
Сарацын, руководивший строительными работами, уже отбыл, – его созидательный талант срочно понадобился в каком-то другом месте – и Ротгер остался единственным начальником охраны монастыря и святилища на холме с тремя курганами. А первым помощником Ротгера стал Чтан из Бискупиц, что вызывало ревность и ненависть у Гуго, который готов был удавить польского рыцаря в его собственной постели.
Чтобы не допустить конфликтной ситуации, Ротгер благоразумно удалил своего вассала из крепости, приказав ему снова почистить окрестные селения от разбойников и бандитов. Гуго, оскорбленный в своих лучших чувствах, словно сошел с ума. Его отряд рубил всех подряд и сжигал все, что могло гореть, без разбору, особенно одиноко стоящие мызы, полагая, что именно они являются рассадниками зла и убежищами для лесных братьев.
К Ротгеру уже не раз являлись ходоки из представителей местного населения с подношениями и нижайшими просьбами, чтобы он обуздал своего кровожадного вассала. Рыцарь дары принимал, – это почти всегда были продукты – но жалобщиков отправлял к Чтану.
Поляк, в совершенстве владеющий местными языками и диалектами, долго и с внимательным видом выслушивал ходоков, а затем с холодной вежливостью и не дрогнувшей рукой накладывал на крестьян очередную контрибуцию.
Брат Теофраст по причине большой занятости своими исследованиями совсем отдалился от компании, которую составляли приор Алоизий, Ротгер и Чтан из Бискупиц. Если он и приходил иногда на обеды, то ел быстро, пил мало, в разговорах участия почти не принимал и исчезал, едва насытившись. Теперь вход в его лабораторию был заказан даже Ротгеру. И не потому, что Парацельс не доверял рыцарю. Просто однажды он продемонстрировал Ротгеру некоторые свойства чаши, открытые им за последнее время. Это были уже не невинные опыты с превращением воды в розовую жидкость и извлечением из нее неизвестного металла.
После этой демонстрации рыцаря нельзя было заманить в лабораторию брата Теофраста даже калачом. Он лишь читал доклады слуги Парацельса и, по совместительству, своего шпиона о том, что творится в лаборатории. Но и мазур был напуган тем, что ему доводилось видеть, поэтому в его записях царила неразбериха и большая нервозность, и Ротгер с большими трудами докапывался до истины – насколько хватало у него ума и образованности.
Конечно, сам он, по своей доброй воле, никогда бы не сунулся разбираться с магией и алхимией (которые для человека средневековья были тождественны). Но от него ждал отчетов об исследованиях Теофраста вышестоящий брат из посвященных, один из руководителей «невидимых». А это уже было очень серьезно. О том, чтобы не выполнить указаний, исходящих из самого таинственного органа братства Креста и Розы, Ротгер даже не помышлял.
Ему уже не раз приходилось работать на «невидимых», и он знал, какая кара может настигнуть отступника, притом везде, где бы он ни находился. Но особенно не любили в братстве Крестовой Розы лазутчиков, принадлежащих к вездесущему ордену иезуитов. Их участь была ужасна.
Что касается шпиона, действующего в монастыре, то после неудачной попытки поймать его он затаился, лег на дно, и потуги Ротгера найти негодяя любой ценой были бесплодны. Однако рыцарь не успокаивался, и теперь его воины были всегда настороже и следили не только за окрестностями, но и за внутренней жизнью монастыря и крепости, в особенности ночью.
В это утро Ротгер проснулся очень рано и со странным томлением в груди. Это неприятное чувство, присущее, как он считал, только прекрасному полу, посещало его очень редко.
Последний раз оно вползло к нему в душу несколько лет назад, и тоже на рассвете, когда рыцарь с отрядом наемников усмирял взбунтовавшихся жмудинов[56]. Тогда он спасся лишь благодаря некоему предчувствию беды, сконцентрированному в чисто женском томлении духа и тела.
105 
