очень нудно 
41 
Что касается брата Теофраста, то Алоизий его почти не видел. Закрывшись в лаборатории, Парацельс денно и нощно проводил какие-то манипуляции, нередко заканчивающиеся взрывами, словно алхимик изобретал новый состав пороха, хотя это было совсем не так.
В лабораторию не допускали никого, кроме глухонемого слуги брата Теофраста и рыцаря Ротгера. Однажды Алоизий рискнул зайти туда на свой страх и риск под покровом ночи, когда Парацельс спал, но едва он открыл дверь своим ключом, как раздался страшный рев и в камине вспыхнул адский огонь. Патер Алоизий никогда в своей жизни так не бегал, как в ту злопамятную ночь. У него будто выросли крылья, а ногами он только перебирал, едва касаясь ими земли. Больше Алоизий не делал попыток еще раз окунуться в тайну, которая теперь принадлежала высшему руководству ордена. А братство умело хранить свои секреты. Не в меру любопытным, в частности тем, кто пытался проникнуть в орден по заданию иезуитов, заливали в уши и горло расплавленный свинец.
Впрочем, по здравому размышлению, Алоизию не нужно было больше того, что он имел. (По крайней мере, пока не нужно; какой воин не мечтает быть полководцем?). Как и предрекал брат Ротгер, пользуясь вычислениями астрологов, приор скоропостижно скончался. Его болезнь была скоротечной и неизлечимой.
Спустя месяц после смерти старого приора прибыл гонец от епископа и привез Алоизию новое назначение. Так он стал настоятелем монастыря, что служило первой по-настоящему широкой ступенью в карьере священнослужителя католической церкви.
Конечно, гонец являлся не более чем фикцией, которую придумал Рогар. Нужно было соблюсти порядок и законность в преемственности, ведь посвященными были всего несколько монахов, а среди остальной братии могли находиться соглядатаи святого престола. Получив вожделенный чин, новоиспеченный приор с головой погрузился в работу. И раньше все хозяйские дела были в его ведении, но тогда он не имел решающего голоса. Теперь же Алоизий подчинялся только Ордену и самому господу богу.
Казалось, он даже стал выше ростом, а его тихий елейный голосок приобрел раскатистое громовое звучание, словно Алоизию добавили в горло голосовых связок, отвечающих за басистость.
Сегодня приор Алоизий осматривал замок, стараниями Ротгера и с помощью монахов превратившийся в достаточно мощный укрепленный пункт. Стены подремонтировали, валы подсыпали, двор расчистили, а в казармах сколотили нары, для которых монахи изготовили матрацы, набитые душистым сеном. Кроме того, привели в порядок караульное помещение, где сложили печь для обогрева, а на кухню подвели воду из источника. Этим занялся сам Парацельс, с большой неохотой оставивший на некоторое время свои опыты. Его очень заинтересовали свойства ключевой воды. Теперь по его заданию одна группа пленников роет рядом с источником глубокий колодец, а вторая работает в каменоломне, добывая булыжник, чтобы укрепить его стенки.
Рыцарь обычно ночевал в монастыре – он допоздна засиживался в обществе брата Теофраста. Ротгера замещал доверенный человек, его вассал по имени, мелкопоместный дворянчик. Он был худосочен, весь какой-то дерганный и очень жестокий. Его боялись, как огня, даже свои. Гуго нравилось мучить пленных; прежде, чем отправить схизмата к праотцам, он пытал несчастного огнем и сдирал с живого кожу. При этом помощник Ротгера хохотал, как сумасшедший. Сам рыцарь любил появляться в замке внезапно. Это было сродни чуду. Туповатые неграмотные кнехты едва не боготворили своего сеньора, обладающего такими нечеловеческими способностями. Ко всему прочему, Ротгер еще и напускал туману, намекая на некие сверхъестественные силы.
Но никаких чудес в этом не было. Просто Ротгер пользовался тайным подземным ходом, который пленные схизматы все-таки прорыли от монастыря к крепости. Алоизий наблюдал за тем, как Гуго, который снова остался за главного, притащил из подземной темницы странного на вид схизмата, раздетого до пояса. Он был молод и, судя по рельефным мышцам, очень силен. В мочку левого уха пленника была вдета большая серебряная серьга, на груди висел православный крест, а на бритой голове змеился длинный клок темных волос.
Что за диво? – думал Алоизий. Он впервые видел такого хлопа. Обычно разбойники и крестьяне носили бороды, и у всех были чуприны. Даже среди старцев Алоизий не встречал бритоголовых или лысых, только седых. А у этого были лишь небольшие юношеские усики, да какая-то странная прическа…
41 
