22 
Стоп, сказала она себе. А почему ты, собственно, решила, что Вампира уже нет в этом мире? Нельзя же исключать, что он валяется сейчас связанный в каком-нибудь гнусном подвале, и из него пытаются выбить хоть какую-то информацию, а он, человек опытный, пытается и г р а т ь... Вариантов здесь масса.
И тем не менее... Она не могла объяснить своих ощущений – они сплошь и рядом как раз и рождались в той области сознания, что анализу не поддается, – но отчего-то в воздухе явственно попахивало смертью. Очень уж уютным, мирным и благостным выглядело это заведение, чтобы полагаться на благополучный финал. Такое ощущение, хоть тресни...
Мелодично залился звонок. Она подошла к двери, небрежно завязав халатик.
На пороге стояла совершенно незнакомая девушка – в светлых летних брючках и белой блузочке, не отягощенной табличкой с именем. У Марины отчего-то сразу возникло впечатление, что перед ней спортсменка, профессиональная: что-то в ней такое было, характерно крепенькая (однако без мужской неуклюжей мускулистости), смазливенькая, очень загорелая, светлые густые волосы до плеч чересчур белые для естественного цвета, а серые глаза чересчур уверенные для служаночки.
Подняв брови, Марина сделала вопросительную гримаску, улыбаясь вполне доброжелательно: гостья была как раз в ее вкусе, поспорить можно, если ее вдумчиво раздеть, она в с я загорелая, без дурацких белых полосочек там и сям...
– Здравствуйте, – сказала незнакомка непринужденно. – Мне нужно с вами поговорить, это по поводу вашего мужа...
– Тьфу ты, – сказала Марина, отступая в прихожую. – Заходите. С ним, понятно, ничего не случилось – у вас лицо ничуть не встревоженное... Но он ничего не натворил, надеюсь? И не говорите мне, что вы – его вторая жена, с которой он связался, ничего нам с вами не сказав друг о друге...
– Ну что вы, – с легкой усмешкой ответила незнакомка, – до таких ужасов не дошло пока что...
Вместо того чтобы прикрыть дверь за собой, она, наоборот, ее пошире распахнула – и вслед за ней энергично вошел невысокий, широкоплечий тип в светло-синем костюме, лысоватый и на вид очень даже добродушный и простецкий. Однако его-то Марина заочно прекрасно знала: будем знакомы, это и есть господин Сатаров, правая рука губернатора, в точности, как на снимках, сделанных совсем недавно, так что любой стажер опознает...
Следовало чуточку возмутиться, и она, как подобает избалованной бабенке, состроила уже откровенно сердитую рожицу, протянула неприязненно:
– Простите?
Они не обратили ни малейшего внимания на подлинно великосветские интонации, какими аристократия моментально ставит барьер меж собой и всеми, кто гораздо ниже. Сатаров прошел мимо нее, как мимо пустого места, уселся в кресло, преспокойно налил себе в чистый стакан минеральной воды из початой запотевшей бутылки.
– Позвольте... – воскликнула Марина тоном выше.
Незнакомка с разворота залепила ей оглушительную пощечину – у Марины искры в глазах засверкали – и тихонечко рявкнула:
– Сядь, поблядушка, не отсвечивай!
Мастерски играя совершеннейшее ошеломление, хотя в голове уже блеснула парочка версий, Марина отступила на шаг, плюхнулась в кресло и, взирая на них с нешуточным ужасом, спросила (разумеется, запинаясь на каждом слове и дрожа):
– Вы что, грабители, да? У меня и нет ничего, разве что...
Незнакомка присела на подлокотник ее кресла, бесцеремонно приобняла за шею и проворковала на ухо:
– Изволь без хамских подозрений, а то я твою мордашку разрисую так, что всякий товарный вид потеряешь... Меня зовут Вика. Я иногда бываю добрая, а порой – зверь зверем... С тобой хотят поговорить. Вот этот господин, если ты не поняла. Никто тебе зла не желает, но, если не договоримся, хреновенько тебе придется, и не говори потом, что я тебя не предупредила... – и встряхнула голову Марины так, что у той клацнули зубы. – Все поняла, сучка дешевая? Я кого спрашиваю?
– П-поняла, – сказала Марина.
Первые впечатления у нее уже сложились: эта чертова Вика держалась без тени садизма, ничуть не походило, что она ловит кайф от того, что кого-то унижает. От нее веяло той самой безмятежной уверенностью профессионала. А значит, относиться к ней следовало крайне серьезно. Серьезнее, может быть, чем к этому лысому хрену.
– Ну вот и молодец, – сказала Вика, похлопав ее по щеке и сидя в прежней позиции. – Будешь умницей, бить не буду.
– Милая Танечка, – проникновенно сказал Сатаров. – Я вижу, вам здесь нравится? Вы освоились, великолепно развлекаетесь...
22 
