136 
Я подбежал к первому попавшемуся костру и сунул иззябшие руки едва не в пламя.
Стоявшая неподалеку компашка, скучковавшаяся вокруг поставленной на попа железной бочки, на мое внезапное появление отреагировала весьма слабо. Три худо одетых потрепанных мужичка лишь на время прекратили жевать, но спустя миг они снова принялись трапезничать, запивая подозрительную на вид снедь – что-то похожее на жареное мясо – скверным плодоягодным вином.
Обогревшись, я обратился к невозмутимой троице, которая продолжала свое "пиршество" среди мусорных куч:
– Мужики, выручайте!
– Жрать хочешь? Присоединяйся, – охотно откликнулся один из них, с бельмом на левом глазу.
– Спасибо, нет. Мне бы… какую-нибудь одежонку… – Эта толковая мысль пришла внезапно, и я обрадовался, что наконец могу нормально соображать – дрянь, которую вколол мне эскулап, видимо, вышла вместе с потом пока я преодолевал болотистую низменность. – Сухую и желательно почище. В обмен на мою.
– Это сложнее… – Они переглянулись, будто молча посовещались. – Никак, тебя угораздило забраться в болото?
– Так случилось…
– Бывает… – Мужик с бельмом утвердительно кивнул, будто резюмировал немой разговор с приятелями, и продолжил: – Подойди к Мандолине, может быть получишь помощь.
– А где искать Мандолину?
– Иди вон туда… – Он ткнул грязным пальцем на восток. – При въезде на свалку увидишь будку от хлебовозки. Там и найдешь. Скажешь, что прислал Циклоп.
– Благодарствую… – Я вежливо раскланялся и поторопился в указанном направлении.
Будка стояла там, где и должно, притом на фундаменте из железобетонных строительных блоков. Мало того, к ней даже был подведен свет от наскоро слепленного сарая, выполняющего роль конторы при мусорной свалке; наверное, там обретался сам начальник этой городской клоаки.
Я подошел к двери будки и постучал.
– Чего надо? – Голос был хриплый, но громкий.
– Меня прислал Циклоп.
– А… Этот паразит. Чтоб он сдох… – Дальше следовало несколько очень крепких выражений. – Заходи.
Шаркнул засов и я шагнул в светящийся желтый прямоугольник, нарисовавшийся на синей жести будки.
Внутри меня ждал сюрприз. Я попал в лавку старьевщика. А Мандолиной оказалась женщина необъятной ширины, курившая "Беломор". Ее грубо вытесанное лицо было неприветливым, а в руках она держала топорик для рубки мяса с обушком, которым доводят до кондиции отбивные. Похоже, это личное оружие старьевщица пустила бы в ход, случись что не так, автоматически, совершенно не задумываясь. На плечи она накинула старых пуховый платок серого цвета, а на ногах у нее была советская народная обувка – обрезы резиновых сапог, напоминающие глубокие калоши, в которых можно при любой, самой скверной, погоде и до ветру сходить, и в хлев к скотине.
– Ты кто? – спросила она подозрительно, не пуская меня дальше порога.
– Мне нужна старая одежда, – не стал я вдаваться в подробности и расшаркиваться.
Мандолина окинула меня с головы до ног цепким взглядом и сказала:
– Проходи…
Пока она закрывала дверь на засов, я огляделся. Слева от меня высились полки со всякой всячиной, найденной в кучах мусора, – от зажигалок и портсигаров до вентиляторов и утюгов (чтобы сделать опись всего, что там было, не хватило бы и большой амбарной книги; потому я ограничился лишь теми предметами, назначение которых не вызывало сложных толкований); а справа располагался промтоварный отдел, одежда и обувь, – все поношенное, но почищенное, выстиранное, отутюженное и, касательно обуви, смазанное сапожным кремом.
– Деньги есть? – спросила Мандолина, по-прежнему не расставаясь с топориком.
– Пустой, – ответил я честно.
– Тогда и разговора не будет, – отрезала старьевщица.
– Я бы мог сказать, что заплачу позже, но вы не поверите. Хотя я человек слова. Ну да ладно, бизнес есть бизнес. Потому я предлагаю обмен. Вещи у меня добротные, но мокрые и в грязи. Я, знаете ли, нечаянно угодил в болото. А до города еще чесать и чесать. Я не претендую на что-то шикарное. Мне лишь бы срам прикрыть и чтобы я не замерз. Сейчас ведь не лето.
– Обмен? Может быть… – Немного поколебавшись, Мандолина подошла ко мне поближе и попробовала мою куртку на ощупь. – Кожа…
– Да. И пуловер новый. Только постирать нужно.
– А ботинки?
Фиг тебе ботинки! Это мой талисман, с которым я уже давно не расстаюсь.
– Обувь я оставлю. Она здорово поношена и к тому же успела подсохнуть.
136 
