Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
38 
Его опутывали магической паутиной какой-то незнакомой, иной природы. Рассчитывали, что он будет не готов к такой внезапной атаке. И он оказался не готов.
Ясно, чего добиваются – сломать. Чтобы он перестал сопротивляться, чтобы воля ушла, как вода из разбитого кувшина… А вот хрена вам!
Сварог обернулся. И ничего это не дало. Мир, в котором он оказался, тоже развернулся вокруг своей оси. То тяжело дышащее, сопящее, придавливающее к дверям, подносящее огонь к его волосам, осталось по-прежнему за спиной… И это враз его успокоило. Он никуда не перенесся. Он по-прежнему на крыше. Это наваждение. Всего лишь наваждение. Представление. И бить надо тем же самым…
Сварог сосредоточился, представил в своей руке Доран-ан-Тег. И – почувствовал, что ладонь сжимает рукоять верного топора. Развернулся, взмахивая Дораном. Все, что было сзади, отлетело прочь, смешалось, рассыпалось. Был вагон, и нет вагона – только какие-то серые клочья растворяются в воздухе. Под ногами снова доска, а под нею – провал, и далеко внизу перемещаются люди-лилипуты… А вот впереди еще оставались двери. Сварог снова взмахнул иллюзорным топором, и иллюзия вагонных дверей беззвучно раскололась на две половины, которые тут же, как водой, вымыло из реальности. А вместе с дверями пропал и Доран-ан-Тег.
– Что это вы там выделывали? – голос Рошаля.
– Я же тебе говорил вниз не смотреть! – его хлопали по спине и трясли за плечо. – Почти взрослый человек, а ведешь себя, как ребенок! – к первому голосу добавился сердитый девичий голосок.
Сварог тряхнул головой, приходя в себя. Поднес руку к волосам. Все в порядке – значит, это в самом деле было лишь наваждение, и не более того. Но каково… Ладно, проехали. Над причинами и мотивами гадать бессмысленно. В уме ответ на такие вопросы не найдешь. Потому – забыли до поры до времени. Сейчас имеются другие, более приземленные задачи.
В здание музея они попали довольно-таки своеобразным образом: среди ветряков располагался купол из толстого темно-синего стекла, утопленный по самую вершину до уровня крыши, по этому-то стеклянному склону они и съехали к основанию купола, аккурат к небольшому металлическому люку.
– Это для мойщиков окон, – пояснил юноша Элом. – И они люк никогда не запирают.
– Вы, наверное, не догадались, а это верхушка Шара Мироздания, – добавила девушка. – Естественный свет, проходящий сквозь стекло, создает эффект «небесной глубины»… Ты не знал?
– Не-а, – привычно односложно отозвался Сварог, подумав, что весьма полезно было бы побродить по музею истории Короны…
Сперва спускались узкими металлическими лестницами, проложенными по стенам шахты, в которой помещался этот пресловутый Шар Мироздания, потом спускались по служебной лестнице. В одну из приоткрытых дверей Сварог углядел любопытную экспозицию: членистые железные монстры высотой под потолок, неуклюжие, растопыренные, косо-дырчатые. Не иначе, сие есть первые механизмы здешней техноцивилизации. Музей готовит выставку, которая будет называться как-нибудь вроде: «Заря технической мысли» или «Первые шаги прогресса по Короне».
Навстречу попалась группа тяжело сопящих грузчиков, перекатом поднимающих вверх по ступеням каретное колесо, по меньшей мере раза в три превышающее колесо обыкновенное. Колесо, ежели это часть новой экспозиции, не поместилось, видимо, в лифт, вот и приходилось ребяткам корячиться…
Они вышли наружу не через центральный вход, а через служебный, и попали не на шумную улицу, а в довольно-таки захламленный музейный двор, откуда, наверное, подвозят новые экспонаты. Взгляд успел зацепить пестрые граффити на стенах – как обыкновеннейшие, по обыкновению всех граффити посвященные проблемам половой жизни во всех ее проявлениях, так и примечательные: «Визари жив», «Визари с нами», «Дави Каскад»… Подворотня вывела их на широкую, забитую людьми и мобилями улицу, и здесь Сварог и Рошаль распрощались со студентами.
– На будущее, ребята, – сказал Рошаль. – Не доверяйте случайным людям. Сегодня вам встретились мы, а завтра на нашем месте окажутся переодетые абагоны, и вам не поздоровится.
Да уж, Рошаль знал, что говорил…
– Хорошо! – беззаботно рассмеялся юноша, и, помахав на прощанье, парочка скрылась в толпе.
– Неблагородно, конечно, но нужда заставила, – когда студенты отдалились, Сварог разжал ладонь и показал Рошалю круглую монету с цифрой «10». Подбросил на ладони – монета перевернулась, на реверсе был изображен гриффон. – Выпала из кармана нашего юного друга, когда он убирал доску. А я ее присвоил. Сейчас вернемся в тихий музейный дворик, где я совершу одно из самых тяжких государственных преступлений – незаконное изготовление денег. А то разгуливаем и без документов, и без денег, как какие-то бродяги, право. Интересно, что можно приобрести на этот червонец.
38 
