42 
Как раз в магазине она и была, когда Габриель подъехал к коттеджу. Намного раньше, чем она ожидала, — было-то всего пять часов. Габриель выглядел потрясающе в черной спортивной рубашке с короткими рукавами и линялых джинсах.
— Спасибо, — холодно поблагодарила Белла, когда Габриель внес кучу сумок и пакетов на кухню. — Хочешь кофе или еще чего-нибудь? — небрежно поинтересовалась она, даже не взглянув на него. С озабоченным видом она распаковывала покупки.
Но — как обычно! — она остро ощущала его присутствие. Габриель стоял в метре от нее, наблюдал за тем, как она убирает пакеты и коробки в шкафы, и молчал. Безмолвный, осторожный, внимательный.
— А еще лучше, — беззаботно начала она, — сделай-ка что-нибудь полезное и приготовь кофе сам, пока я буду распаковывать продукты, хорошо? Габриель? — Белла так и не услышала его ответ. Внезапно она осознала, что Габриель не произнес ни одного слова после того, как спросил, где она была…
А он все смотрел на нее и видел темные круги вокруг глаз, и впавшие щеки, и бледное лицо.
Темно-фиолетовая футболка не скрывала соблазнительно полные груди Беллы, а джинсы подчеркивали стройность ее бедер и ног. Она не использовала косметику, а волосы собрала и закрепила заколкой на затылке. В таком виде она была похожа на шаловливую девчонку. Больше шестнадцати лет ей трудно было дать.
Габриель не знал, куда себя девать от волнения и напряжения. К тому же он вспомнил вчерашний вечер.
— Я сделаю кофе. Потом я хотел бы с тобой поговорить.
Белла затаила дыхание.
— Надеюсь, речь не пойдет о вчерашнем вечере?
Он наклонил голову:
— Помимо прочего.
Белла возмущенно запротестовала:
— А нам нечего больше сказать по поводу вчерашней ночи.
— Нам есть что сказать по поводу вчерашней ночи! — . возразил Габриель, сдерживая свой гнев. — Я не позволю тебе, Белла, возводить все новые и новые преграды между нами. Не хочешь разговаривать — не надо, говорить буду я, а ты будешь слушать…
Белла уставилась на него, не понимая, что он собирается ей сказать из того, что она готова услышать. Прошлой ночью он и так сказал слишком много!
— А если мне не понравится то, что ты хочешь мне сказать? — ощетинилась она.
— Мне придется с этим смириться, — не раздумывая, ответил он.
Несколько секунд она молча изучала его лицо, затем коротко кивнула.
— Ладно, — сказала она, — только давай сначала сделаем кофе!
Да, все походило на настоящую семейную идиллию: Белла раскладывает по полкам продукты, Габриель заваривает кофе. Но в реальности это было все, что угодно, но только не сцена из счастливой семейной жизни! Белла слишком остро реагировала на Габриеля, испытывая дискомфорт и нервозность.
Да и как могла она быть спокойной, когда рядом с ней находился настоящий мужчина? Мистер Само Совершенство. Слишком мужественный. Слишком красивый. Слишком сексапильный. Слишком — во всех отношениях!
Вскоре все банки, коробки и пакеты оказались на своих местах, в двух кружках дымился горячий кофе, Габриель занял свое место за кухонным столом, и Белле не осталось ничего другого, как сесть на стул и слушать.
Воцарилась такая тишина, что было слышно, как тикают настенные часы в спальне.
— Итак? — нарушила она затянувшуюся паузу.
На лице Габриеля застыло страдальческое выражение.
— Как я понимаю, ты все еще сердишься на меня, Белла, но я не сделал ничего плохого, чтобы заслужить твое презрение.
Белла вздохнула. Она долго думала об их отношениях и поняла, что не меньше Габриеля виновата в том, что произошло между ними прошлой ночью. Она хотела его так же сильно, как он хотел ее.
— Я не сержусь, Габриель, — печально сказала она. — По крайней мере, на тебя.
Он бросил на нее испытующий взгляд:
— Ты сердишься на себя за то, что занималась со мной любовью?
— Прошлой ночью у нас был секс, Габриель.
— Мы занимались любовью.
— Можешь называть это как хочешь, но мы оба знаем, что именно это было! — Она гневно сверкнула глазами.
Габриель вновь перевел дыхание.
— Кажется, я собирался говорить, а ты собиралась меня слушать?
— Нет, если ты станешь говорить вещи, с которыми я не согласна! — выкрикнула она. — И если ты не будешь касаться событий прошлой ночи и инцидента пятилетней давности, то можешь не волноваться по поводу моей реакции!
— Ах! — скривился он.
42 
