26 
– А устраивает дела опять же Ваня Тутушкин?
– Он, конечно. Ваня – человек тороватый и обхождение знает. Кое-кто из них и с ним, чтоб вы знали… – на сей раз в ее голосе была не неприязнь, а, скорее, зависть. – Ванюша, даром что из мещан, а держаться в обществе умеет… Ну, а если рассуждать согласно нашей с вами коммерции, Леонид Карлович, то вам, конечно, нужно будет и этих благородных брать под свое крылышко. Во-первых, от них тоже есть приличный доход. Господа за «приличную» порой платят не в пример дороже… хоть и не пойму, в чем уж такое отличие, – прищурилась она мстительно, – чего они такое умеют, что мы не умеем? А во-вторых, Ваня с их помощью обделывает всякие разные дела. Ну, сами, наверное, понимаете? О том попросить, то уладить… Вообще-то, им можно и справедливость воздать – из-за них и полиция меньше шастает, тоже знает, что к чему, да помалкивает. – Она оглянулась на дверь, понизила голос. – Вот взять хотя бы женушку господина судебного следователя Аргамакова, госпожу надворную советницу… Да-с, Леонид Карлович! Ба-альшие деньги красотка гребет с богатых господ – по большому выбору да при великой тайне… И не одна она, я вам такое порассказать могу, глаза у нас имеются и уши тоже, как ни хоронись, а от своих не скроешь… Вот еще из-за чего коридорные и бесятся – им к благородным ходу нет, все шло через Ванюшу, а поскольку он неделю в отсутствии, дела, соответственно, встали… – она допила бокал. – И даже гимназистки есть, между прочим. Имеются любители среди господ…
– Анюта, да ты, я вижу, сущий клад, – чуть ли не растроганно сказал Лямпе. – Что бы я без тебя делал?
– Я такая, – стрельнула она глазами. – Вы, Леонид Карлович, очень даже правильно выбор на мне остановили. Судьба, не иначе. Так мне и бабка говорила – будет тебе, Анька, через твое востроумие богатый интерес… Вы меня только не обманите, ладно? Я вам выкладываю все…
– Немец не обманет, – заверил Лямпе.
– Да знаю я. Тем и приятно – что с немцем во главе. Уж не сочтите, что подлизываюсь, но с немцем дела пойдут. Наслышаны-с, немец – господин дельный, без разгильдяйства… Что вам еще рассказать, Леонид Карлович?
– Дай подумать, – протянул Лямпе, старательно притворяясь, что раздумывает. – Вообще-то, для общего ознакомления достаточно, тут надо не разговаривать, а искать твоего Ваню Тутушкина… – он мысленно строил словесную конструкцию, не вызывающую ни малейших подозрений, этакий мостик к интересовавшей его цели. – А Ваня Тутушкин, судя по твоим словам, исчез, как привидение… Вот, кстати, о привидениях… – он размашистыми движениями налил Анюте, потом себе, жадно выпил, притворяясь, будто пьян гораздо более, чем оно было на самом деле. – Анечка, ты в привидения веришь?
– Я сама не видела, и слава богу. Люди говорят, бывает…
– Еще как, – кивнул Лямпе. Склонился к ней и серьезно сказал: – Я вот тоже сначала не верил, насмехался и сомневался. Пока не узрел привидение своими глазами. В этом вот номере.
Как он и ожидал, Анюта фыркнула:
– Ой, да что вы такое говорите!
Наклонившись к ней еще ниже, доверительно взяв за локоток, Лямпе принялся рассказывать ту самую историю, что часом ранее преподнес Антуану-Прохору: как ему, трезвому и пребывавшему в полном умственном здравии, вдруг привиделся в зеркале – всего-то полтора часа назад, средь бела дня! – незнакомец в чиновничьем сюртуке с петлицами, с блестящим пистолетиком в руке, смертельно бледный, с простреленным виском…
Он говорил насколько мог убедительно, описывая внешность Струмилина возможно более точно. И не пропустил момента, когда личико Анюты, поначалу недоверчивое, насмешливое, вдруг изменилось резко. Карие глаза покруглели, умело накрашенный ротик приоткрылся. Девушку прямо-таки затрясло, она покосилась на вышеупомянутое зеркало, игравшее центральную роль во всей этой истории, шумно передвинула кресло так, чтобы оказаться к нему спиной. Похоже было, нехитрая операция под названием «Мадемуазель и ревенант» увенчалась успехом…
– Вот такие дела, – сказал Лямпе, притворяясь, будто не видит, немчура бесчувственная, ее откровенного испуга. – На Библии могу поклясться: видел. Как тебя сейчас, и не был пьян, уж точно.
– Это о н, наверное, и есть… – почти прошептала Анюта, боязливо таращась на него снизу вверх.
– Кто? – притворяясь безразличным, спросил Лямпе.
Она замялась, но вскоре отважилась:
– Не следовало бы говорить, да мы же с вами теперь, Леонид Карлович, делом повязаны… В этом самом номере дней девять назад чиновник застрелился от несчастной любви. Я его допрежь того видела дважды, и выглядел он, в точности как вы описали, – высокий, красивый, темный волосом и бородкой… Полиция об этом настрого запретила поминать – хозяину, сами понимаете, такое ни к чему, иных господ может и отпугнуть, вот он, надо полагать, и сунул кому надо, чтобы постращали… Только мы-то знаем, среди своих слух прошел, Прошка под великим секретом проболтался Северьяну, Северьян спьяну рассказал Наденьке, а она уж понесла дальше, хоть и с оглядочкой…
26 
