19 
– Он самый, – сверкнула внизу белозубая улыбка. – Можно к вам на огонек?
– Да уж лезь, что теперь! – смилостивился Петр.
Их новый гость и вправду был похож на цыгана. Невысокий, сухопарый, загорелый до черноты, словно его передержали в коптильне. Возраст неопределим, плюс-минус двадцать лет. Из вещей у него наблюдался только вещмешок, старый добрый солдатский сидор, а одет он был в джинсу и темную рубаху. И чем он точно не страдал, так это церемонностью и стеснительностью.
– Ребята, голоден, как черт, пожевать чего-нибудь не найдется? – заявил, едва забрался в «теплушку». Голос его оказался неожиданно густым, баритонистым, как у оперного певца. – И водички бы, а то моя вся потом вышла под толстой тряпкой.
– Если разобраться, ты нам кругом по жизни должен, – сказал Гриневский, без неприязни разглядывая визитера, – а вместо того, чтоб отдавать, ты наши харчи уничтожать собрался. Ладно уж... Нам, чувствую, не скоро жрать захочется. Иди бери любую консерву, отрезай хлеба и рубай. Вода в чайнике, чайник на печке.
Через пять минут мимо промчался встречный товарняк, и их состав тоже покинул разъезд, бодро двинулся прежним маршрутом к казахстанской границе.
– Секу, как напряжно пришлось вам с моими знакомцами. Лады, заметано, договорюсь с людьми, чтобы на обратном пути вам в вагон забросили магарыч-проставу за понесенные неудобства, – говорил Цыган с набитым ртом.
– А такого, как ты, чую, через пару дней шукать надо уже где-нибудь под Мурманском или в Калининграде, – хмыкнул Гриневский.
– Ага, все так и есть, – Цыган управился с баночкой тушенки в два счета и, видимо, по бродяжьей привычке приученный к тому, чтоб ничего не пропадало, насадил на вилку кусок хлеба и вытер им жир со стенок банки.
Запивая хавку чаем, не без гордости поведал:
– Я один из последних доподлинных бичей в Расейской стране. Прошу не путать с бомжами. Я – убежденный бродяга, представитель славного и, увы, вымирающего племени. Но не грязный помоешник, не попрошайка и не охотник за пустыми бутылками.
– Да никто и не путает, – успокоил его Гриневский. – Ты лучше расскажи, в чем ты разошелся с местной криминальной интеллигенцией?
– С этими баранами? Они, вишь ты, вдруг решили, что заплатили несколько больше, чем следовало. Правда, когда они это уразумели, меня с ними рядом уже не было. Но они парни шустрые, бросились вдогонку, тем более – куда я тут мог податься кроме как на железку? Вишь ты, чуть не догнали, собаки.
– И что ты им продавал? – не удержала любопытства Маша.
– Да мелочь всякую, – Цыган состроил хитрую гримасу, и на его лице проступило множество мелких и крупных морщин. – Там куплю, здесь продам, этим на хлеб-соль зарабатываю. Чего ж мне не продавать, когда кличка не зряшная людьми дадена, я ведь и вправду наполовину цыган.
– А на другую половину? – Маша склонила голову набок и прищурилась.
– А черт его знает! – рассмеялся Цыган.
По тому, как ушел он от разговора о товаре, проданном им банде Ловкого, у Карташа возникло подозрение, что без наркоты в этой истории не обошлось. Ну и пусть ее, еще не хватало в чужие заморочки вникать, когда своих выше гималаев.
– Я вам не надоем, не беспокойтесь, – разговорился сытый, опившийся чаем Цыган. – Перед казахской границей сойду, мне как-то привычнее кордоны пересекать пешедралом. Оно же, и неприятных вопросов избегаешь. Где, дескать, твоя виза-шмиза, где заполненная декларация – или хотя бы незаполненная?
– Там все так строго? – удивился Карташ. И несколько напрягся. – Я слыхал, что эта граница чисто условная, как и киргизская.
– Да, все так, справедливые слова, – закивал Цыган. – Но, во-первых, нет-нет да и явятся местные погранцы, как черти из бутылки, чего-то шукать принимаются, это значит, у них объявили очередную кампанию по борьбе с чем-то неположенным. А во-вторых, дельце у меня небольшое имеется в приграничной земле, старых знакомых повидать надо.
– И что-то им продать? – с невинным видом полюбопытствовала Маша.
– Не угадали, красавица моя. Наоборот. Кое-что взять хочу, – Цыган еще отхлебнул чаю и вдруг неожиданно выдал: – Значит, в Туркмению путь держим?
– С чего ты взял? – быстро спросил Гриневский, он враз подобрался, даже чуть подался вперед.
– Я ж не первый год по железным тропинам раскатываю, кой-чего усвоил, – Цыган сделал вид, что не заметил смятения, вызванного его вопросом. – Надпись мелом сами у себя на борту видали? Сзади, там где сцепка с платформой. «Ту» намалевано и еще какие-то цифирки. Короче, обозначен пункт назначения. Страна буковками, цифирками станция. Я, кстати, немножко с туркменами якшаюсь. Бывает, заезжаю туда. Но далеко не забираюсь. Около границы мелькаю, чтоб в случае чего сразу обратно в Киргизию махануть, которая, как и Казахстан, считай что почти Расея. А Туркмения... это, скажем так, место непростое. Так вот...
19 
