очень нудно 
81 
Доширак пошатнулась, но на ногах удержалась. С разворота ударила Машу ногой, и та покатилась по импровизированной арене.
Джумагуль что-то выкрикнула по-туркменски, что-то вроде: «Гылыч-гельды!», и Маша вскочила на ноги. Рот ее был в крови, в глазах появился незнакомый, страшный блеск.
– Я тебе п…ду порву, сука!!! – заорала Доширак и вновь ринулась в бой.
Удар, уход, нырок под локоть, удар, блок, захват! Прыгающие языки костров скрадывали движения гладиаторш, не позволяли уследить за всеми маневрами и перемещениями. Доширак визгливо выплевывала всевозможные угрозы, брызжа слюной и кровью (значит, пропустила удар в голову, никто и не заметил – когда), но добраться до верткой соперницы не могла. Она уже вымоталась – с самого начала, уверенная в быстрой победе, взяла слишком большой темп, и теперь постепенно выдыхалась. Толпа ревела. Джумагуль время от времени выкрикивала непонятные слова, адресованные несомненно Маше. «Мочи ее, мочи!!!» – вопил хлыщ… А Маша молчала. Молчала и танцевалапо арене. Карташ понял, чего она добивается, и восхитился – ну да, все правильно, уголовная корова весит не меньше сотни кэгэ, она должна быстро уставать, значит, надо навязать затяжной бой. И корова купилась, купилась!
И теперь настал черед Маши. Крутанувшись на одной ноге в полуприседе, она непонятно каким макаром вдруг переместилась почти вплотную к Доширак, резко выпрямилась... Бендерша не преминула воспользоваться моментом, с реакцией у нее было неплохо, и ткнула растопыренными пальцами Маше в глаза – но вот беда, не попала, лишь чиркнула по щеке: Маша успела отклониться, а потом сложенными лодочкой ладонями резко ударила Доширак в горло, сделала шаг назад…
Никто не понял, что все уже кончилось. Зрители продолжали орать, даже невозмутимый хан Неджметдин что-то кричал, рубя воздух кулаком, а Маша просто стояла, опустив руки, и смотрела на противника исподлобья. Стояла неподвижно и Доширак, в бесконечном изумлении вылупив зенки. Потом издала булькающий звук, пошатнулась, поднесла руки к перебитому горлу… и грянулась всеми своими телесами ничком к ногам дочери начальника зоны.
И опять в памяти Алексея случился провал – он вдруг понял, что уже обнимает Машку, гладит судорожно по волосам, шарит по плечам, спине, талии – нет ли переломов и вывихов, и шепчет бессвязно и глупо: «Ну, все, все, все закончилось, умница ты моя…», – а вокруг неистовствует толпа, и хлыщ яростно вырывается из кольца вооруженных аборигенов, срывая глотку в проклятиях, а Маша все так и стоит, безучастно глядя на труп Доширак…
.........
– …Скажи, ты уже не хочешь меня убить? – прищурился Недж.
Они стояли на окраине лагеря, всходило солнце, и от барханов протянулись длинные черные тени.
– Если бы с Машкой что-то случилось, я бы до тебя добрался, – честно ответил Карташ. – Сам бы сдох, но добрался.
– Почему-то верю… Что ж, я искренне рад, что все завершилось именно так. – Он наклонился к открытому окну внедорожника, спросил у Джумагуль: – Как, ты говоришь, называется эта борьба?
– Гуйч-дженг, – ответила туркменка.
– Никогда не слышал.
– Никто не слышал. Ее забыли. Может быть, только старики в далеких аулах помнят, что это такое, но сами приемы уже забылись…
Карташ передернулся, вспомнив о старике Ханджаре в плаще с бритвами, и посмотрел на солнце. Спасибо дедушке Ханджару, что воспитал такую ученицу... Когда Недж объявил, что на арене будут драться Маша и слоноподобная Доширак, Джумагуль, способная ученица Ханджара, двое суток, от зари до зари обучала боевую подругу азам гуйч-дженга, точнее, рукопашному его варианту. И обучила. Невероятно, но факт. Видать, и в самом деле крутая борьба – ежели можно овладеть ею за два дня.
Неджметдин выпрямился, хлопнул ладонью по крыше внедорожника.
– Что ж… Теперь это ваша машина, ваше оружие и ваше сокровище. Да поможет вам Аллах, до свидания, Яланчы.
– А вот это уж дудки, – подала голос Маша, полулежащая на заднем сиденье. Она уже оклемалась после вчерашнего боя и теперь хотела только одного: поскорее убраться из кочевья. – Прощайте… хан.
– Оружие оставьте себе, – сказал Алексей. – Пригодится, а мы в цивилизованные места едем, там со стволами не очень-то походишь.
– А что будет с нашими уркаганскими приятелями? – спросил Гриневский, куря возле открытой водительской дверцы.
– О, на этот счет не беспокойтесь, – сказал хан. – Мы уже позаботились о них, больше они вас не побеспокоят.
81 
