Глава 14

Эмери стоило большого труда выглядеть суровым, когда он спустился в зал. Кое-кто из мужчин шумно приветствовал его, но все тут же умолкли, встретив его гневный взгляд. Хью недовольно хмурился, а Жоффре был бледен как полотно.

Все полагали, что он жестоко избил Мадлен. Эмери не волновали воины, их ошибочное суждение только прибавляло им страху перед ним, чего он и добивался. Но ему вовсе не хотелось, чтобы Жоффре подумал, что так и надо обращаться с женой.

Он сел между Хью и Жоффре. Оруженосец слегка вздрогнул.

– Некоторые женщины много кричат по пустякам, – сказал Эмери.

– Да, лорд. – Жоффре старался не смотреть ему в глаза.

– Вот увидишь, завтра она будет как новенькая.

Жоффре взглянул на него с недоверием, но и с надеждой.

– Даю слово. – Эмери налил юноше меда. – Ты бы удивился, как мало ударов достигли цели.

Он встретился взглядом с Хью, и губы пожилого человека искривились в улыбке.

На следующий день Мадлен ходила по залу с опущенной головой, как подобает покорной жене, слегка морщась, как от боли, – когда не забывала. Она была обрадована и даже тронута отношением окружающих. Жоффре де Сейн с беспокойством вертелся вокруг нее, сестры Гертруда и Уинифред язвительно отзывались о мужчинах, а большинство служивших в замке женщин выказывали сочувствие и симпатию.

Возможно, именно от этого чувства общности и единения ей казалось, что солнце светит ярче, а воздух наполнен ароматами и пением птиц. Мадлен была влюблена. Сначала она назвала его властелином своего сердца в шутку, но все оказалось правдой. Это была горькая радость. Эмери нисколько не изменился. Он был холоден, когда ложился спать, и позавтракал наскоро. Барьер, разделявший их, треснул, но быстро восстанавливался. В чем же причина?

Но Мадлен любила своего мужа. И под его ледяной оболочкой скрывались и смех, и огонь, которые только и ждали, чтобы вырваться на свободу. Она непременно разрушит эту броню.

Между тем все еще оставалось много работы. Это и был наилучший способ убедить его в своей честности. Она с нетерпением ожидала вечерней трапезы, когда может представиться случай пробиться сквозь его сопротивление.

В этот вечер монахини выказали свое неодобрение Эмери тем, что молча уселись отдельно, и ужин протекал по-старому, с разговорами о войне, оружии и охоте. Когда столы убрали, Хью и Жоффре отошли играть в кости. Эмери был сдержан, но не покинул немедленно стол. Он подлил ей вина.

– Тебе следовало бы участвовать в разговорах о войне, – сказал он.

– Зачем?

– Видно, монастырь не слишком подходящее место для воспитания владелицы замка, – заметил он. – В мое отсутствие крепостью придется командовать тебе, и, хотя Хью будет руководить битвой, он должен действовать по твоему приказу.

– Ты меня научишь? – с нетерпением спросила она, не столько желая получить знания, сколько провести с ним время.

Он немного помедлил. Но затем поднялся.

– Хорошо, – сказал он. – Выйдем во двор.

Они прошли через высокие двери во внутренний двор, слабо окрашенный лучами заходящего солнца в багряные тона. Большая часть работ была окончена, и те, кто жил в замке, отдыхали, переговариваясь или играя в азартные игры. Крестьяне расходились по домам.

«Предстоит еще так много сделать, – подумала Мадлен, – но уже и теперь стало намного лучше, чем прежде. У людей появилась надежда».

– Они кажутся гораздо счастливее, – заметила Мадлен.

– Так и должно быть. Мы тратим свое богатство, давая им пропитание. – Когда он взглянул на нее, то почти улыбался.

Внезапно он стал серьезным и, широко шагая, направился к палисаду. Мадлен должна была почти бежать, чтобы угнаться за ним.

– Палисад и ров – главная защита, – оживленно сказал он. – Они сделаны по старинке и не смогут выдержать значительного натиска. В таком случае тебе следует добиваться соглашения.

– Какого рода?

  91