очень нудно 
72 
– Не думайте об этом, Шарль. Все обойдется… Как там наш горожанин?
– Он пропал куда-то, – сказал д’Артаньян, оглянувшись со всеми мыслимыми предосторожностями, якобы невзначай. – Я его больше нигде не вижу… Анна… Хотите вновь послушать стихи?
– Пожалуй.
- Для верных слуг нет ничего другого,
- Как ожидать у двери госпожу.
- Так, прихотям твоим служить готовый,
- Я в ожиданьи время провожу.
- Я про себя бранить не смею скуку,
- За стрелками часов твоих следя.
- Не проклинаю горькую разлуку,
- За дверь твою по знаку выходя.
- Не позволяю помыслам ревнивым
- Переступать заветный твой порог.
- И, бедный раб, считаю я счастливым
- Того, кто час пробыть с тобою мог…
Анна какое-то время шагала рядом с ним, опустив голову.
– Это прекрасные стихи, – сказала она тихо. – Но только не говорите, что сочинили их сами. У вас множество добродетелей, но среди них нет способностей к поэзии…
– Ваша правда, – сказал д’Артаньян. – Я и не пытаюсь выдавать этот сонет за свой. Его сочинил Уилл Шакспур, тот самый, которого вы видели сегодня в театре. Решительно не пойму… Толстый, лысый, совсем старик – а ухитряется так волшебно передать то, что у меня на сердце… Колдовство какое-то. А у меня, как ни бьюсь, ничего не получается. Первую строчку, а то и две, еще худо-бедно удается придумать, а дальше, хоть ты тресни, ничего не выходит… Да что там далеко ходить, у меня вот прямо сейчас родилась в голове великолепная строка: «Как упоительны над Темзой вечера…». – Он помолчал и печально закончил: – А дальше – ни в какую…
– Не огорчайтесь, Шарль. У вас есть множество других достоинств.
– Нет, ну почему у меня не получаются стихи, как у Шакспура, если я вас люблю так, что хоть с ума сходи?
Анна ничего не ответила. Они шли над Темзой, с реки наплывала прохлада, совсем как тогда в Нидерландах, и кроны деревьев на том берегу на фоне заката выглядели сказочными чудовищами – то ли стражами любви, то ли угрозой, и будущее казалось д’Артаньяну непроницаемым, как эта темная вода. Он боялся надеяться и боялся оставить надежды…
– Вы ничуть не похожи на Рошфора в том, что касается стихов, – сказала она задумчиво. – Рошфор тоже частенько читает стихи, главным образом испанцев, но всегда выбирает что-то печальное… Вы не замечали за ним такого обычая? Нет? Ну, вы еще мало его знаете пока что…
– Анна… Он… не ухаживает за вами?
– Боитесь проиграть в сравнении? – улыбнулась она.
– Боюсь, – честно признался д’Артаньян. – Он старше, увереннее, он лучше знает жизнь и людей… Я уже понял, что в ваших поездках по поручению кардинала вам много времени приходится проводить вместе. Неужели он не пытался…
– Нет.
– Почему? Невозможно быть рядом с вами и не влюбиться.
– И тем не менее… – сказала Анна серьезно. – Это загадка, вы правы. Будь у него кто-то, мы бы узнали рано или поздно – мало что, к примеру, может укрыться от Мирей де Кавуа. И все же… Я подозреваю, что в прошлом у него есть какая-то тайна. Связанная именно с женщиной. Когда речь заходит о любви, у него каменеет лицо и на губах появляется столь горькая усмешка, что какая-то тайна просто обязана существовать. Не без причины человек постоянно выбирает самые печальные стихи…
И она нараспев продекламировала:
- Наши жизни – это реки,
- и вбирает их всецело
- море-смерть.
- Исчезает в нем навеки
- все, чему пора приспела
- умереть.
- Течь ли им волной державной,
- пробегать по захолустью
- ручейком —
- Всем удел в итоге равный:
- богача приемлет устье
- с бедняком…
Это дон Хорхе Манрике, любимый поэт Рошфора. Положительно, должна быть причина…
– Я молю вас, дорогая Анна, не надо говорить о печальном, – сказал д’Артаньян. – Не хочу, чтобы нас с вами окутывала печаль… Анна, мы с вами молоды, черт возьми, жизнь не успела нас огорчить…
– Меня успела, – сказала она, отвернувшись.
– Что я должен сделать, чтобы вы об этом забыли?
– Не знаю, – сказала она почти беспомощно. – Право, не знаю, Шарль. Может быть, просто оставаться рядом. Когда вы рядом, отлетает тоска, кажется, что в жизни и не было ничего горестного, я начинаю шутить – быть может, довольно неуклюже, потому что вы обижаетесь… Но я не хочу вас обижать, я просто разучилась шутить, слишком долго после смерти мужа чувствовала себя ледяной статуей, и только теперь, с вами, начала немного оттаивать…
72 
