19 
Ах, до чего же мы заблуждаемся на сей счет! Как писал великий Булгаков в одном из своих романов, «Аннушка уже разлила подсолнечное масло…» И кто-то обязательно поскользнется в масляной луже и упадет на рельсы, которые находятся рядом, и ГДЕ-ТО уже известно КТО ИМЕННО, и что в этот самый момент там будет проходить трамвай, и вагоновожатая не сможет его остановить…
А дальше… Дальше все и так понятно. Дальнейшие события малоинтересны. Они не ЗНАКОВЫЕ.
Вся наша жизнь состоит из ключевых точек – точек невозврата. А судьба напоминает большой рыбацкий невод с двумя тросами-концами – вход и выход.
Каждая ячейка сети связана узелками с несколькими другими, и в своем движении к выходу по дорожкам-нитям ты можешь многократно менять направление. Поэтому путь к концу может быть и короче (если идти прямо) и несколько длиннее (если рыскать со стороны в сторону).
Но в итоге ты все равно придешь в тот пункт, который для всех живых существ запрограммирован точно и однозначно. И уж этот момент изменить никак нельзя. Какое горе для богатых и сильных мира сего…
Электричка от пассажиров постепенно освобождалась. Я держал путь почти до конечной станции, а люди, путешествующие по этому маршруту, большей частью жители пригорода и деревенские, так далеко не забирались.
В конечном итоге вагон почти опустел, когда мне приспичило выйти в тамбур, чтобы покурить. Еще немного, думал я мечтательно, доставая из кармана сигареты, и мне предстоит встреча с моим недавним прошлым, когда я наслаждался простой деревенской жизнью и свободой от обязательств перед кем бы то ни было.
Можно ли вступить в одну и ту же реку дважды? На этот вопрос мне и предстояло ответить в скором будущем.
В том месте, куда я ехал, находилась маленькая выморочная деревенька, где я, уйдя на пенсию, прикупил себе домишко на берегу озера, и оборудовал его в соответствии со своими понятиями целесообразности и комфорта.
Там я жил как у Бога за пазухой. Тишина, спокойствие, охота, рыбалка, неспешные беседы по вечерам с моим другом, дедом Зосимой, свежий утренний воздух, как живительный бальзам на мою израненную разными приключениями душу…
В общем, это был настоящий праздник, пир для моих нервов, которые за год окрепли, очистились от разных наслоений и запели, словно струны божественной арфы.
Увы, все хорошее в жизни быстро заканчивается. Почему это так, сам не знаю. В мою судьбу ворвался тайфун по имени Каролина и разрушил на хрен все воздушные замки, которые я успел соорудить, будучи отшельником…
Докуривая сигарету, я бросил нечаянный взгляд через стекло двери в следующий вагон электрички. И едва не поперхнулся дымом.
Вот те раз… Там сидел, одетый в неприметную робу, мой шапочный знакомый-американец, которого я встретил у Венедикта! По всему было видно, что этот путь ему незнаком, потому что янки не отрывал взгляд от окна, жадно впитывая пробегающие мимо пейзажи.
Ну и ну… Любитель и большой энтузиаст российского искусства на прогулке… А где же его спутники? Что-то не видать.
Похоже, этот закордонный гусь решил самостоятельно, без разрешения властей, прошвырнуться в глубинку, чтобы втихаря прикупить какой-нибудь раритет, например, старинную икону или донце от прялки, расписанное дореволюционным мастером.
Ха-ха-ха! И еще раз трижды ха-ха. Иво, разуй глаза.
Растолкуй сам себе, с какой стати приличному цивилизованному человеку, родом из пупа земли (почти все янки считают, что Ной во время всемирного потопа приплыл не к горе Арарат, а в Америку, откуда и произошла жизнь), изображать «рашен замухрышка» в поношенной одежонке и кепке (которую носит лишь знаменитый на всю страну московский мэр и деревенские деды), венчающей небритую как минимум три дня физиономию?
Что там толковать. Тут и ежу понятно. Фраер на задании. В чем оно заключается, это, конечно, вопрос. Но то, что этот сукин сын едет в глубинку отнюдь не для того, чтобы сеять доброе и вечное, я мог бы побиться об заклад с кем угодно и на любую сумму.
И что мне теперь делать? Я чувствовал, как во мне взыграло ретивое. Так случается со старым охотничьим псом, которого хозяин вывез к реке на прогулку.
Уже немощная псина, потерявшая былую силу и прыть, вдруг учуяла в камышах жирного селезня и невольно, по привычке, сделала стойку. А хозяин-то без ружьишка, да и стрелять почти разучился; мало того – стал непротивленцем, превратившись в простого обывателя с нарушенной психикой и отвратительными вазомоторными реакциями.
19 
