32 
Я отступила к бортику, глянула вниз и судорожно сглотнула. Саженей тридцать, не меньше. На такой высоте не поможет даже левитация, в лучшем случае — внизу окажется живописно распластанный труп, а не мокрое пятно на булыжнике.
К ветру добавились редкие косые капли. С юга на замок наползала первая в этом году гроза, устелив все небо клубящимися облаками и жадно раззявив алую пасть горизонта с клыками-молниями.
— Прыгай, ведьма, — ласково посоветовал колдун за моей спиной. — Уверяю тебя, существуют куда более неприятные способы расставания с жизнью!
Помедлив, я убрала меч в ножны и легко вскочила на бортик. Побалансировала, выровнялась и, не торопясь изображать «ласточку», повернулась лицом к преследователям, как раз столпившимся в башне в полном, хоть и несколько потрепанном составе.
— Но попрощаться-то с ней хоть можно?
— Чего? — опешил колдун.
— Перед своей мученической смертью я желаю помолиться святому Фендюлию, — пояснила я, смиренно складывая ладони и возводя глаза к небу. — Надеюсь, вы не посмеете отказать мне в этой просьбе?
— Посмеем! — в один голос рявкнули магистр и колдун, но их заглушило одобрительное бормотание остальных рыцарей.
— Молись, ведьма! — велел один из них, опуская меч. — Ибо наш священный долг — не умертвить плоть врага, а спасти его душу!
— О святой Фендюлий! — проникновенным речитативом завела я, подражая Тереку. так блестяще выступившему перед паломниками. — Услышь свою недостойную дщерь, вспомнившую о тебе только в час тягот и испытаний! Прости меня! Я была плохой ведьмой! То есть хорошей, и посему принесла много горя и страданий ни в чем не повинным людям, искушая их богомерзким колдовством и творя с его помощью всевозможные пакости! Я провела свою жизнь в гнусных злодеяниях и греховных утехах, но сейчас, перед лицом неминуемой кончины, я оглядываюсь на нее, и мое сердце разрывается от стыда и скорби! О, если бы я только могла исправить совершенное мною зло! Я молилась бы сутки напролет, ходила в рубище из крапивы, питалась одной лебедой и бичевала все доступные места по утрам и вечерам, а по праздникам — и после обеда!
Рыцари откровенно заслушались. Кое-кто даже опустился на одно колено, крестясь в такт моим прочувственным завываниям. Один особо впечатлительный паренек зажал меч между коленями, вытащил из рукава кольчуги огромный клетчатый платок и начал громко в него рыдать и сморкаться.
— Идиоты, она же издевается над вами! — не выдержав, заорал магистр, выбегая вперед и заслоняя мою одухотворенную фигуру. Я, не растерявшись, патетически воздела руки к небу. — Никакого Фендюлия нет и не было, и она это прекрасно знает!
— Как это нет?! — возопила я, охваченная праведным гневом. — Братья мои, вы слышите, что говорит этот человек?! Он посмел усомниться в нашем святом! В нашей духовной надеже и опоре!
Рыцари недовольно заурчали, поворачиваясь к магистру.
— Кого вы слушаете?! — Тот резко охрип, осознав, что ребята не шутят. — Нет, вы не так меня поняли! Я имел в виду, что Фендюлия никогда не было для этой ведьмы, ибо она недостойна даже осквернять его светлое имя своими лживыми устами! Убейте ее!
Рыцари снова повернулись ко мне.
— О святой Фендюлий, ты видишь этот произвол? Мне, слабой женщине, не дают облегчить душу чистосердечным покаянием!
Парни окончательно смутились и, плюнув на нас обоих, отступили к двери и сбились в шушукающуюся кучку, предоставив нам самим разбираться друг с другом и со злосчастным святым.
— Кончай ломать комедию, ведьма, — прошипел магистр сквозь зубы.
С другой стороны надвигался колдун, выразительно разминая пальцы. Н-да, недооценила я его «божественность». Стихийный маг вроде меня, только специализируется по воздуху. На профессионала, правда, не тянет, один на один я бы с ним живо расправилась, но вряд ли эти хмурые ребята станут философски наблюдать за нашим поединком. А магистр вообще успел подобраться на длину меча…
Я еще раз посмотрела за бортик. Ниже не стало.
— Магистр, неужели вы приволокли меня в этот замок, только чтобы посмотреть, как я летаю?
— Я выполнял приказ главы ордена. — Рыцарь скривился, но тут же снова просветлел лицом: — Зато это — моя личная инициатива!
— Ну ладно, я вам не нравлюсь, а остальных-то за что?
— А за то же самое. Они лезли не в свое дело и не слушались добрых советов… пока не становилось слишком поздно.
32 
