4 
– Ты кто? – спросил я.
– Ольга, – сказала она. – Просто Ольга. Восемнадцать лет. Любовника нет. Работы тоже. Здесь – второй день. Мне здесь странно.
– У нас всегда так, – сказал я. – Такой уж у нас город – обычный европейский городишко в большинство дней и дикая химера в белые ночи. Здесь собрано все иррациональное, и мы этим гордимся, ведь ни у кого ничего подобного нет. Значит, ищешь работу? Ну разумеется, лейтмотив века… Придумаем что-нибудь. Люблю иногда для развлечения поиграть в благотворительность, знаешь ли…
– Это кто? – спросила Ольга.
По тротуару шел огромный черный кот, вальяжный, блестящий, с пронзительными зелеными глазами.
– Это Кот, – сказал я. – Слуга Короля Черных Котов профессора Хименесчера. Их у него штук с полсотни. Он рассылает их повсюду, и они делают все, что он захочет, а что он захочет завтра – никому не известно. Может быть, ему самому тоже. Вчера он захотел самую красивую гимназистку города, позавчера Коты украли памятник королю Юргену Раколову, а третьего дня забросали яйцами тенора из мальтийской оперы. – Я опустил стекло и крикнул: – Эй, котяра, куда идешь?
– Как знать, – сказал Кот. – Может быть, я и не иду вовсе, а стою себе потихоньку. Мир наш, старик, полон парадоксов…
– Без ссылок на Зенона, – поморщился я. – Куда ты стоишь?
– Да Королю новая идея в башку стукнула, – оглянувшись по сторонам, признался Кот. – Потому как он Черный Король, то и гарем должен иметь из одних брюнеток. Вот я и шлындаю, как последний бродяга. Продай свою, а?
– А кол осиновый не хочешь? Мы вам пока не по зубам, кисонька, шлепай себе дальше…
И Кот пошел искать брюнеток, а мы уехали.
Когда мы шли к входу в бюро, над головой свистнула пуля. Как всегда.
– Глупости, – сказал я Ольге. – Мелочи. Забавляется кто-нибудь, серьезные дела так не делаются…
Мы вошли в огромный холл с бассейном посередине. Бассейн был облицован черно-красными камнями, в нем плескалась зеленая, сплошь в сердцевидных листьях кувшинок вода, а в воде плавала русалка Барбара, постреливая по сторонам блудливыми глазами цвета ряски. Рядом примостился ее сожитель, осьминог Амбруаз, забулдыга, похабник и куклуксклановец. Вышвырнули бы мы его давно, да мешают его широкие связи…
В углу ржала над затасканными «бородатыми» анекдотами толпа полупрозрачных призраков – почетно погибшие при исполнении бывшие агенты тянулись сюда по старой памяти, потому что разведка привлекает души во сто раз сильнее пения сирен. Завидев меня, все рывком сдернули кепочки и отвесили церемонные поклоны.
Мы поднялись на второй этаж и сразу же услышали выстрелы – утренняя зарядка Бака-младшего, разминка в стиле «ретро».
В длинном зале у обитой войлоком стены стояли картины, мраморная статуя, чернофигурные и краснофигурные амфоры, толстые фолианты в объеденных мышами кожаных переплетах, а у противоположной стены лежал на поролоновом матраце Бак-младший и, закусив сигаретку, целился из «эм-шестнадцатой».
Бах! И чернофигурная амфора разлетелась в черепки.
Бах! И отлетел в сторону пробитый насквозь фолиант.
Бах! И у статуи появилась во лбу черная рваная дыра.
Бах! И пейзаж в стиле Барбизонской шко…
…Я вновь стоял у сосны и гладил шершавую кору. Я вновь стал самим собой, прекрасно помнил, кто я такой, кто меня сюда послал и зачем. Все помнил. Но эта фантасмагория с белыми ночами, черными котами и пальбой по картинам еще секунду назад была реальностью, и я тогда находился в чьем-то чужом теле. Еще один сюрприз, но анализом заниматься рановато. И поворачивать назад рановато. Так что я отправился дальше.
Глава вторая
Минут через десять я вышел на дорогу, черную десятирядную автостраду. Судя по полустершейся разметке, ездили по ней долго. Никаких автострад земляне здесь не строили – к чему какая бы то ни было дорога на необитаемом островке размером два на пять с половиной километров? Да и сами автомобили здесь абсолютно не нужны…
Я пошел вправо – вправо просто потому, что нужно же было куда-то идти. Труп я увидел, свернув за поворот. Он лежал на обочине, руки были связаны белой нейлоновой веревкой, а спина буквально изрешечена пулями – в него продолжали стрелять, когда он уже умер, стреляли без нужды, пока не кончился магазин. Стрелявший был охвачен злобой и ненавистью, ему мало было просто убить… Неуютный мир.
Я встал на колени и без колебаний перевернул его на спину. Такая работа – не бойся испачкаться в крови, не бойся испачкаться в дерьме, вообще ничего не бойся, кроме того, чего необходимо бояться. Лапидарная истина. Вот только никто до сих пор так и не определил в циркулярно-уставном порядке, чего же следует бояться. Решать это предстоит самому, на месте…
4 
