Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
156 
Лошадь тряхнула гривой, и он ласково потрепал ее по холке. Затем старый индеец закрыл глаза, призывая на помощь всю свою волю.
Однако ему никак не удавалось восстановить равновесие душевных сил. Досада на самого себя не давала покоя. Ему следовало воспользоваться представившейся возможностью и открыть этой женщине все без утайки. Она же не стала от него ничего скрывать. Он мог бы отплатить ей тем же. А рассказал всего лишь половину истории. Со своей стороны Бейудзин поступил до крайности неразумно. Нет, хуже. Он поступил жестоко. А в результате ему самому пришлось отправиться сюда, в долину, которую он всю жизнь обходил стороной. В долину, издавна считавшуюся прибежищем зла. И ему предстоит схватка с этим злом, причем, вполне возможно, она оборвет нить его жизни.
Старый индеец имел представление о природе назревающей беды и с горечью думал о собственной роли, сыгранной им во всей этой истории. Шестнадцать лет назад гармония в замкнутом мире его маленького народа нарушилась. Возник крошечный изъян, поначалу казавшийся незначительным, — ni zshinitso, как говорили индейцы. Никто не обратил на него внимания. Прошли годы, и нарушенное равновесие превратилось в великое зло. А ведь следовало догадаться с самого начала. Кому, как не целителю, надлежало первым забить тревогу и предпринять необходимые меры. Однако он ничего не сделал. Побоялся взглянуть правде в глаза. Теперь в долине Чилба эти пришельцы занимаются своими исследованиями. А те, другие, кого люди его народа называют эскицци, бродят вокруг, выжидая своего часа. И он обязан восстановить равновесие, исправить перекос, последствия которого могут быть воистину ужасающими.
Бейудзин неохотно оглянулся и исподлобья взглянул на грозовой фронт. Небо заполонила тьма. Непроглядная и угрожающая, она казалась косматым чудовищем, сожравшим небесную синеву. Старый индеец печально усмехнулся. Сама природа подает ему знак. Без сомнения, страшный катаклизм — всего лишь одно из проявлений нарушенной гармонии. Плато Кайпаровиц скрылось за сплошной завесой дождя. За всю жизнь ему ни разу не случалось наблюдать подобного ливня. Такой выпадает раз в пятьдесят лет.
Бейудзин прищурился, высматривая потоки воды, бегущие в долину. Слишком глубокие каньоны не позволяли ничего разглядеть, однако перед мысленным взором его вставали отчетливые образы дождевых струй, низвергающихся на плато Кайпаровиц. Струи собирались в ручьи, ручьи — в реки, а реки превращались в бурные лавины, чью мощь и стремительность невозможно описать словами.
Отвязав от седла маленький мешочек из оленьей кожи, он достал амулет из бирюзы с просверленным посредине отверстием и орлиное перо, примотанное конским волосом к камушку. Из мешочка Бейудзин вытряхнул на ладонь щепотку цветочной пыльцы, смешанную с кукурузной мукой, и осыпал сначала собственную голову, а затем голову лошади. Орлиным пером он смел порошок. Лошадь возбужденно переминалась и пофыркивала, кося темными глазами в сторону грозового фронта. Ветер, с каждой минутой становясь все сильнее, играл с кожаными ремешками, украшавшими индейское седло.
Нараспев пробормотав заклинания, Бейудзин сдул с пальцев остатки пыльцы и убрал в мешочек бирюзу и камень с пером. Мир перед ним успел отчетливо разделиться на две части — над одной сияла небесная лазурь, над другой расползалось уродливое темное пятно.
Воздух пропитался электричеством. О попытке пробраться во вторую долину, лежащую у входа в Квивиру, через каньон-щель не стоило даже думать. Его затопит уже через несколько минут. Старому знахарю придется воспользоваться древней тропой жрецов, идущей по краю каньона. Об опасном обходном пути ему как великую тайну когда-то поведал дед. За всю свою жизнь Бейудзин ни разу не ходил там. Он воспроизводил в памяти рассказ деда, стараясь припомнить каждое слово. Необходимо точно следовать указаниям, ибо только с их помощью можно найти тропу жрецов, надежно скрытую от посторонних глаз. Древние мастера проложили ее по уступам и расщелинам, великолепно замаскировав под естественные неровности. Сливаясь с пейзажем, она делалась неразличимой даже с расстояния в несколько футов. Дорожка брала начало на скале, неподалеку от входа в каньон-щель, пересекала широкое гладкое плато и устремлялась вниз в дальнем конце второй долины. Нелегкий путь для старика. Возможно, и самой тропы, куда многие годы не ступала человеческая нога, более не существует, но у Бейудзина не осталось иного выбора. Он во что бы то ни стало должен восстановить нарушенное равновесие.
156 
