очень нудно 
70 
– Как они выглядят? – спросил я. – И сколько их было?
– Выглядят обычно, – коротко ответил Пал Палыч.– А в избу заходили двое.
– Что значит обычно?
– Как мы с тобой. Две руки, две ноги, голова… Ни рогов, ни хвоста я не заметил. Только рожи у них хамские.
И глаза словно шилья. Так и ширяют. Кстати, они просили меня не распускать язык. Притом, настоятельно.
Угрожали… Я не должен был тебе о них рассказывать.
– Спасибо, Пал Палыч. От всей души спасибо. Я этого не забуду. Но я спрашивал о другом. Какие они: высокие или низкорослые, рыжие или черноволосые, носы крючком или картошкой?..
– А зачем тебе?
– Чтобы при встрече на узкой дорожке сделать ноги. Я не герой, не богатырь, и очень не люблю, когда меня бьют, особенно по лицу.
– Ты думаешь, они на это решатся? Не вижу причины.
– А придурки и хамы избивают без причин. Ради забавы.
– Что верно, то верно… Значит, тебе нужны приметы.
– Вроде того.
– Я плохой физиономист… – Он задумался, наморщив лоб. – Один из них конопатый, волосы у него какие-то бесцветные – серые, что ли. А глаза светлые, с голубизной. Рост средний. Второй черный, как ворон.
Высокий. Очень неприятный тип. Говорит без акцента, но мне кажется он кавказец. У него поперек горла шрам. Вот и все, что я помню.
– Вы неважного о себе мнения. Я вижу их будто они нарисованные. У вас глаз – алмаз.
Польщенный Пал Палыч смутился и даже немного порозовел. Проняло, подумал я не без самодовольства.
Лесть – опасное оружие. Особенно в искусных руках.
Мне приходилось знавать прожженных льстецов, которые без мыла лезли в одно место. Чуток зазеваешься – и ты уже в сетях. Чтобы избавиться от такой зависимости, нередко приходится рубить по живому.
– Спасибо, Пал Палыч, за угощение. Пойду…
– Э-э, нет, погоди! А на посошок?
– Ну, если на посошок… Но только полстакана!
– Как скажешь, дорогой, как скажешь…
Эта порция уже была лишней, но я постарался не ударить в грязь лицом и выпил водку залпом. Пал Палыч с удовлетворением кивнул.
Теперь я был для него своим человеком, почти другом.
Глава 21
Как земной шар вертится вокруг своей оси, так теперь деревенские события последних дней вращались вокруг Каролины. Куда не повернешь, везде натыкаешься на неприятности, так или иначе связанные с девушкой. Кара небесная, право слово.
Меня теперь точно не оставят в покое, в этом я был абсолютно уверен. Интересно, почему они не пришли ко мне сразу, а начали издалека? Расспросы, слежка…
Объяснение могло быть однозначным – через меня они хотят выйти на след Каролины. Возможно, они считают меня ее другом или телохранителем. Поэтому пока они не увидят ее воочию, вся эта бодяга может тянуться достаточно долго.
Нет, здесь я ошибаюсь. У них просто терпения не хватит. А значит… То и значит, что могут применить ко мне жесткий вариант – мордобитие и горячий утюг на живот. С них станется.
Но что совершила Каролина? И почему Усольцев так настойчиво расспрашивал меня о рюкзаке? Кстати, а где он теперь? Девушка пришла ко мне без своей ноши. Спрятала? В каком месте? Скорее всего, в избе или на подворье стариков Коськиных. Возможно и в лесу – в дупле дерева или под каким-нибудь пнем.
А может спросить Каролину напрямую об истинных причинах ее побега? Хотя бы для того, чтобы знать, чем может закончится моя товарищеская помощь беглянке. По крайней мере, тогда я точно буду знать, как действовать дальше.
Спроси, Иво, спроси… Так она тебе и ответит. Это еще тот фрукт. Женская душа – сумерки. А душа Каролины – вообще темная ночь; только не северная – холодная, а южная – горячая и страстная.
Удивительная девушка. Отчаянная, бескомпромиссная, напористая и в то же время хитрая, по-змеиному гибкая, обладающая способностью мгновенно менять ориентацию и ускользать из расставленных ловушек.
Опасная особа…
Так размышлял я, сидя над удочками на своем самом заповедном месте. Это была узкая длинная коса, напоминающая огромный коготь ископаемой птицы. Ее начало терялось в камышах, произрастающих из топи. Поэтому пробраться на косу без опасений за свою жизнь мог лишь человек, которому была хорошо известна ведущая туда единственная тропа.
Конечно, к косе можно подплыть. Но лодки деревенских стариков давно пришли в негодность. Их никто не ремонтировал, не конопатил, а потому они годились разве что на дрова.
У меня тоже была лодка. Но в отличном состоянии. Мне продал ее Зосима – не без задней мысли: и деньги получил, как с куста, и за лодкой есть кому ухаживать, и в любое время он мог использовать ее для личных нужд.
70 
