78 
Диск не появился, значит, никакого командного центра в тюрьме не было. Как и аварийной сигнализации. Шары действовали по автономной программе. Что ж, да здравствуют самостоятельные программы, нех жие, банзай, вансуй… Меншиков встал, смахнул с себя пыль и выдавил на ладонь колбаску пахучей пасты. Потер ладонь о ладонь.
Паста уничтожила покрывавший ладони защитный состав, пленку телесного цвета с фальшивыми отпечатками пальцев, и спасатель теперь мог лазить по стенам и потолку, как муха. Вернее, как геккон, потому что принцип биологи «Динго» позаимствовали именно у геккона — на ладони приживлялись микроскопические волоски, не меньше сотни тысяч на квадратный миллиметр, и ладонь прилипала к любой самой гладкой поверхности. Для сильного человека влезть на стену было не труднее, чем вскарабкаться на руках по канату.
Меншиков посидел на гребне стены, обхватив ее ногами, словно верховую лошадь. И полез вниз. Вскоре пятки коснулись земли. Деревья здесь стояли редко и оттого не казались такими уж противными.
Двойная шеренга кораблей — высокие, темные, похожие на башни давным-давно заброшенного замка. Среди острых конусов звездолетов и веретен рейдеров Меншиков углядел какую-то странную полусферу и удивился было, но тут же вспомнил, что это, должно быть, и есть корабль «желтоволосых».
Он открыл люк «Биосфора» и уверенно направился в рубку. Одна за другой зажигались лампы, в овальном коридоре громыхало эхо шагов, и Меншиков подумал вдруг, что никогда до того не был ночью один на большом корабле.
Включил контрольное табло — все системы в готовности, стартовать можно хоть сейчас.
— Ну и раззявы же вы, господа мои… — презрительно пробормотал он в адрес «остроухих», а руки тем временем уверенно бегали по клавишам, задавая киберштурману курс на вторую планету Альфы Каравеллы. Потом он прошел в свой «Байкал» и сделал то же самое.
Вышел наружу и задержался на краю расчищенного для звездолетов участка, в тени. Отсюда открывался вид на купол — он стоял на возвышенности, сверкал, словно исполинская горсть бриллиантов, далеко отбрасывая свет на окружающий лес. Пристанище уверенных в себе, не нуждавшихся в маскировке похитителей, он походил скорее на волшебную шкатулку, на театр, где сейчас должен начаться веселый новогодний маскарад. Не было в нем ничего злонамеренного или грозного.
Несколько минут Меншиков стоял, засунув руки в карманы куртки, кривя губы, смотрел на жилище существ, над которыми одержал верх. Особого торжества или какого-нибудь там злорадства он не испытывал. Как всегда в таких случаях бывает, подготовка триумфа казалась теперь во много раз ценнее самого триумфа. Меншиков ощущал лишь томительную крестьянскую усталость.
Возвращаясь назад, он едва не сбился с пути. Хорошо, что ориентироваться помогал сияющий купол.
В тюрьме горел свет во всех окнах — Фатах с Белашем четко выполнили приказ, разбудив всех. Меншиков вошел в вестибюль и заорал что было мочи:
— Вых-хади!
Захлопали двери, люди выскакивали на лестницу, бежали вниз. Показался Белаш, увлекавший за собой обоих «желтоволосых», — те удивленно озирались, но не сопротивлялись.
— Никого не осталось? — крикнул Меншиков.
— Никого, — отозвался сверху Фатах.
— Внимание! — Голос Меншикова легко перекрыл тихий радостный гомон. — Все во двор, в колонну по двое! Держать строй, не рассыпаться! Фатах — замыкающий! Марш!
Он выскочил во двор и выстрелил в ненавистную стену — с противоположной от купола стороны. Взлетел сноп голубых искр, люди парами пробегали мимо спасателя, ныряли в проем с разлохмаченными, еще дымящимися краями. Меншиков считал бегущих: восемь… двенадцать… двадцать… ага, Лихов как миленький чешет… Белаш со своими подопечными… Фатах… все!
В небе светили крупные яркие звезды. Люди бежали по инопланетному редколесью, и это было как во сне, когда сбываются все желания и невесомое тело летит над землей, словно дым костра. Бластер вывалился из-за пояса, Меншиков поймал его на лету и держал теперь в руке.
Люк «Босфора» был распахнут настежь, подошвы гремели по пандусу, кто-то споткнулся, его поймали за шиворот и втащили в люк.
— Le train part а Lausanne! Asseyz vous, mesdames, messiers![5] — озорно рявкнул Меншиков, вспомнив фразу из старинного романа. — Фатах, ко мне! Уходите на форсаже, штурман сориентирован!
— А вы?
78 
