очень нудно 
42 
Углядев вдали заветную цель, он легонько подхлестнул коня, и Пако пошел рысцой. Остановился вдруг, запрядал ушами, вскинул голову и, несмотря на всю свою смиренность, принялся приплясывать на месте. Теперь и Бестужев услышал сверху равномерный треск-тарахтенье, напоминавшее размеренную работу мотоциклетного мотора.
— Тьфу ты, черт… — проворчал он, умело успокаивая коня.
Зашарил взглядом по лазурному безоблачному небу и вскоре высмотрел слева источник звука: саженях в ста над землей медленно, такое впечатление, натужно перемещался угловатый летающий предмет, как раз и испускавший это беспокоившее коня тарахтенье.
Аэроплан снизился, исчез из виду, с затихающим треском опустился — ага, месье Леду, надо полагать, пробовал аппарат перед очередной демонстрацией.
Бестужев тронул коня, усмехаясь под нос. В сонном захолустье одновременно оказалось целых два символа технического прогресса. Одним из них, как легко догадаться, стала кинематографическая экспедиция Голдмана и Мейера, а вторым — залетный в полном смысле слова европейский французик со своим аппаратом. И в Новом, и в Старом Свете хватало этаких вот гастролеров, за деньги демонстрировавших полет своего аппарата, а то и катавших за отдельную плату любителей острых ощущений. Увы, неосмотрительный француз плохо угадал с выбором места — здешнее население, включая чернокожих, проявило большой интерес к новомодному изобретению, увиденному впервые в жизни и охотно отдавало монетки за редкостное зрелище. Однако народонаселение это, довольно малочисленное для успешного бизнеса, во второй раз уже не спешило нести денежки в проволочную кассу, которую обычно держал на столике французов ассистент, и месье Леду вот уже несколько дней не собиравший публику, проедал и пропивал скудную выручку, так и не решив, должно быть, куда ему направиться в поисках более выгодных демонстраций…
Подъехав к одному из двух городских трактиров, именовавшихся здесь салун, Бестужев без церемоний привязал гнедого к перилам, как здесь все и поступали. Распахнул смешные малюсенькие дверцы-недомерки, свободно качавшиеся на петлях на высоте его груди, вошел в обширное прохладное помещение.
Пунктуальный Голдман уже сидел за столиком в глубине зала — но он оказался не один, а в компании какого-то незнакомца (эти двое, не считая Бестужева, оказались единственными посетителями). За стойкой заметно оживился пузатый бармен в белоснежной рубашке, черном жилете и алмазной булавкой в широком черном галстуке.
Он был из Ирландии родом, из языков знал только свой родной да английский — но в некоторых аспектах здешней жизни Бестужев уже неплохо разбирался, приобвыкся, можно сказать. Положив шляпу на стойку и вежливо кивнув, он без запинки выговорил со сноровкой коренного американца:
— Гуд дэй, Пэдди. Уайн дринк.
Бармен, малость просветлев лицом, проворно придвинул ему стакан с этим самым «уайндринком», то есть довольно убогим количеством виски, каковое количество привело бы в нешуточное уныние любого российского выпивоху. Но что поделать, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Случаются и в здешних кабаках шумные загулы, когда спиртное льется в стаканы не столь мизерными дозами — но не в будни, не в это время дня. Приходилось соответствовать здешним реалиям. Бестужев, устроившись на высоком стуле без спинки, уже почти привычно отпил крохотный глоток «уайндринка»: уже не передергиваясь от такой манеры потреблять напиток, не уступавший водке в крепости, а то и превосходивший.
Присмотрелся. Голдман был всецело поглощен беседой с безукоризненно одетым на городской манер юношей — а значит, пока что нужно соблюдать деликатность и не соваться к нанимателю с текущими делами, тем более что он и так Бестужева заметил. Разделавшись со своей порцией, он столь же браво, без запинки сообщил:
— Уан бигблэкби-и!
И тут же обрел высокую кружку темного пива с белоснежной шапочкой пены. А что вы хотели? Русский человек нигде не пропадет, господа мои, а уж тем более в таком вот заведении…
Вот пиво как раз можно было цедить неторопливо, чем он и занимался какое-то время — пока собеседники не расстались. Юноша, вежливо раскланявшись, встал из-за столика, прошел мимо Бестужева с видом грустным и задумчивым. Что-то он никак не походил на хваткого дельца, решившего вложить приличную сумму в кинофабрику «Голдман-Мейер», скорее уж у него лицо просителя. Бритый, как актер…
42 
