60 
— Вяжите их, скотов, хватит драться!
Бросился к тому месту, где неведомо отчего быть может, кто-то из ночных татей все же успел чиркнуть спичкой — вспыхнул керосин. За спиной у него, в гостинице, слышались громкие возгласы и топот ног, вспыхнуло в окнах несколько ламп — шумная баталия среди ночи уже, надо полагать, многих перебудила…
Явственный громкий хлопок, что-то прожужжало у самого уха Бестужева, звонко ударило в дощатую стену кладовой. Почти не обратив на это внимания, он принялся яростно затаптывать пламя, сбивать его подхваченной с земли доской. В соседнем доме появился в окнах мерцающий, двигавшийся свет, неизвестно откуда донесся отчаянный женский вопль — то ли «Пожар!» то ли «Грабят!», что еще в такой ситуации можно кричать?
К ним уже бежали с фонарями, кто-то, бесцеремонно оттолкнув Бестужева, выплеснул на огонь ведро воды, и пламя погасло. Неподалеку, в конюшне, храпели и стучали копытами в стены лошади. Отступив в сторону, Бестужев увидел, что к месту действия уже стекаются зеваки, большей частью полуодетые, с похвальной быстротой отреагировавшие на шум и переполох. Кое-кто из них освещал место баталии фонарями — и Бестужев увидел, что на земле лежат трое, на каждого из которых навалилось по парочке его молодцов. Четвертый, надо полагать, успел сбежать в неразберихе…
Его ухватили за рукав рубахи — это был Голдман, простоволосый, в расстегнутой сорочке, открывавшей обвисшее, поросшее редким седым волосом пузо. За его плечом маячил Мейер, столь же растрепанный, в ночных туфлях.
— Что с пленкой?
— Все в порядке, — сказал Бестужев, невольно вытягиваясь по-военному. — Внутрь они попасть не успели, мы их приняли…
Голдман облегченно вздохнул. Не обращая внимания на суету и крики вокруг, сказал почти нормальным голосом:
— Прекрасно, просто прекрасно. Сейчас позовем шерифа, и молодчики быстренько окажутся за решеткой. Славно будет, кого-то удастся разговорить…
Бестужев усмехнулся:
— По-моему, в первую очередь следует разговорить предателя в собственных рядах…
— Кто? — быстро, по-деловому спросил Голдман.
— Фалмор, — сказал Бестужев. — Никакой ошибки. Я за ним долго следил, а потом собственными глазами видел с этой компанией. Вон он, кстати…
Голдман бешено оглянулся. Фалмор помещался в первых рядах столпившихся полукольцом зевак, судя по жестам, притворно ужасался, притворяясь, будто его, как и прочих, вырвал из сна шум драки.
— Ну я ему сейчас…
— Тихо! — сказал Бестужев, без церемоний ухватив хозяина за локоть. — Нужно иначе, пусть себе тут торчит, а потом, когда все уляжется, мы его припрем к стеночке… И вывернем наизнанку, как пустой мешок…
— Сумеете?
— Пожалуй, — скромно сказал Бестужев, — Пусть себе пока считает, что никто ни о чем не подозревает…
— Ну, вам виднее, — легко согласился Голдман. — Вы же у нас мастак в этих делах…
К некоторому удивлению Бестужева, хозяин вовсе не выглядел таким уж потрясенным. Буркнув Мейеру, чтобы, не мешкая, послали за шерифом, он отобрал фонарь у кого-то из полуодетых постояльцев и скрылся в кладовой, наверное, собираясь лично убедиться, что его драгоценные пожитки целехоньки.
— Кремень, верно? — хмыкнул Мейер, словно угадав его мысли. — Ну, мы с ним, Михаил, многое видали, это вам, человеку свежему, в новинку. И поджоги бывали, и кислоту заливали в коробку с пленкой, да мало ли что бывало…
Зевак прибавлялось, а вот баталия прекратилась окончательно и бесповоротно — троих налетчиков спутывали заранее припасенными веревками — насколько удалось разглядеть, им основательно досталось, они уже не пытались вырваться, только вскрикивали и охали в лапах гордых победителей…
Бестужев отошел в сторонку— его участия в событиях уже не требовалось вовсе, а вот к привлекшей его внимание белой отметине следовало присмотреться… Бесцеремонно отобрав по дороге фонарь у кого-то незнакомого, он поднял его повыше, поднес к стене кладовой. Да, вот именно: на потемневшей от времени доске четко выделилась отметина, обнажившая светлое дерево. Аккурат на высоте его головы. Достав дрянной перочинный ножик, купленный в здешней лавочке, Бестужев раскрыл самое большое лезвие и принялся ковырять им в доске. Кончик натолкнулся на что-то твердое, гораздо тверже старого, чуточку трухлявого дерева. Бестужев удвоил усилия, стал отковыривать вокруг по щепочке…
60 
