Глава девятая

Лицом к лицу

Лагерь казался вымершим – ни единой живой души. Козлы с трупом тоже исчезли. На мачте лениво болтался «Веселый Роджер», временами улыбка разворачивалась во всю свою жутковатую ширь.

– Шагай, шагай! – покрикивал второй конвоир. – Пинка б тебе дать, да пачкаться неохота…

Верзила, напротив, и не думал подгонять Вадима, шагал в отдалении, насвистывая и громко мурлыча под нос:

• Захожу я в первый русский дом,
• там сидит старуха с стариком.
• В ноги кинулась старуха,
• я ее прикладом в ухо,
• старика прикончил сапогом…

Вадиму на миг стало жутковато – именно эту псевдоэсэсовскую песенку они сами в щенячьем возрасте горланили под гитару во дворе, за что однажды получили по шеям от ветерана с большущей орденской колодкой – в те времена ветераны, ясное дело, были покрепче, иные вполне могли надавать по шее наглым акселератам…

Завидев их, по ту сторону ворот запрыгал на короткой привязи кавказец, оглушительно залаял. Из будки тут же выскочил часовой с автоматом, откинул половинку ворот.

У Вадима вспыхнула сумасшедшая надежда неизвестно даже, на что – впервые оказался на в о л е. В мгновение ока перед глазами пронеслась вереница пленительных сцен: сшибает одного, уворачивается от второго, несется в тайгу…

Бред. Ничего не получилось бы. Не спецназовец… К тому же на запястьях тут же защелкнули наручники с прикрепленной к ним длинной цепочкой, прикрикнули:

– Марш!

– Аллес! – уточнил верзила. – Аллес, швайн!

Он прошел мимо страшной цистерны – то ли примерещилось, то ли и в самом деле от нее тянуло острохимическим запахом, вызывавшим животный страх.

– Искупнуться не желаешь? – заржал верзила, перехватив его взгляд.

– Только после вас… – проворчал он сквозь зубы.

За что тут же получил оглушительный подзатыльник. Верзила без особой злобы бросил:

– В молодогвардейца захотел поиграть, сволочь? Сраку порву…

Повернули налево, прошли вдоль колючей проволоки, держась от нее поодаль.

– А то, может, на проволоку прыгнешь? – поинтересовался верзила. – В рамках гордой несгибаемости?

Подошли к бараку, где обосновался комендант. Сразу же поднялись внутрь. Верзила обогнал его, постучал в дверь. Когда изнутри что-то неразборчиво ответили, распахнул ее, щелкнул каблуками и рявкнул:

– Герр штандартенфюрер, заключенный доставлен!

– Давайте, – послышался голос Мейзенбурга, в котором явственно слышалось нехорошее предвкушение.

Вадима пихнули внутрь. Ничего особенно пугающего там не обнаружилось – стол, за которым восседал герр комендант в расстегнутом френче (рядом, у торца, сидела пускавшая дым Маргарита), несколько старомодных стульев из металлических трубок, явно оставшихся со времен пионерлагеря, шкафчик и телевизор в углу.

На столе не было ни плеток, ни каких-либо страшненьких приспособлений для вырывания ногтей и прочего активного следствия. Наоборот, там стояла полная бутылка «Хеннесси» и разнообразная закуска на тарелках. Комендант как раз отложил на блюдце надкусанный бутерброд.

– Кто к нам зашел на огонек! – расплылся комендант в деланной улыбке. – Проходите, дорогой мой, садитесь вон на тот стульчик… Гейнц, вы куда?

– Прошу прощения, герр штандартенфюрер, – ответил шагавший к шкафчику верзила. – Сначала надо клееночку подстелить…

– Это зачем? – деланно изумился комендант.

– Его степенство, господин купец первой гильдии, изволили ненароком обкакаться…

– То-то я запашок обоняю… Правильно, голубчик. Если каждый будет грязной жопой на казенные стулья плюхаться, никакой мебели не напасешься. А что с ним такое?

– Это он съел что-нибудь, – сказал верзила, сноровисто застилая стул клеенкой. – Садитесь, ваше степенство.

  51