очень нудно 
59 
– Вы – в зал, вы трое – на сцену, – распорядился Гейнц, больно тыкая в поясницу дубинкой.
Вадим с Эмилем и Братком поднялись на сцену, растерянно остановились. Из-за щита бойко вынырнул комендант:
– Пришли, хорошие мои? Ну-ка в темпе к остальным! Вон туда, живенько, по одному!
Вадим двинулся первым. За краем щита стояла Маргарита, веселая и цветущая, в одной руке у нее была какая-то большая темная бутылка, в другой – плоская медицинская рюмочка из толстого стекла. Кажется, с помощью такой промывают глаза, что-то такое помнится…
Она до краев наполнила рюмку непонятной жидкостью цвета слабого чая, протянула Вадиму:
– Ну-ка, одним глоточком!
Он заколебался, вспомнив все прошлые печальные прецеденты. Появившийся откуда-то сзади охранник пребольно упер ему в висок ружейное дуло:
– Тебе помочь, тварь?!
Внутренне передернувшись, Вадим выпил до дна. Отдавало каким-то резким, определенно аптечным привкусом, но прошло в глотку без неприятных ощущений.
– Туда, – подтолкнул охранник. – Мордой к щиту, напротив дырки… Шнель!
Через несколько секунд рядом с ним оказался Браток, а там и Эмиль. Появились еще несколько человек, так что все номера, то бишь дырки, оказались занятыми. По обе стороны короткой шеренги поместились охранники, а третий, прохаживаясь за их спинами, распорядился:
– А ну-ка, живенько спустили портки! И высунули хрены в дыру! Представьте, что кобылу трахаете – живей пойдет…
Тут только Вадим сообразил, что за ощущение нахлынуло нежданно-негаданно: великолепная, могучая эрекция, для которой вроде бы самое неподходящее место и время – и уж тем более никаких поводов. Микстура, сообразил он с тоскливым омерзением. Возбудитель подсунула, сучка шаровая…
– Слушайте сюда, – продолжал охранник. – Во все время представления стоять, как часовые у мавзолея. Если кто пискнет все равно что – саморучно дубинкой хрен переломаю… Замерли, козлы позорные!
Вадим замер, почти утыкаясь лицом в желтоватый фанерный лист, приятно пахнущий деревом и каким-то клеем. Что происходит вокруг, он, естественно, не видел. Оставалось лишь молча ждать, теряясь в догадках.
– Ну, как там? – послышался поблизости голос коменданта.
– Порядок, герр штандартенфюрер!
– Замерли, хорошие мои! Если какая-нибудь сука испортит мне шоу – жилы повытягиваю…
Застучали сапоги – комендант удалялся. Послышалась его команда:
– Занавес!
Слышно было, как старый занавес со скрипом и потрескиванием раскрывается. Воцарилась совершеннейшая тишина, потом сухо застучала барабанная дробь – определенно Гейнц – и очень быстро смолкла.
– Внимание! – громогласно возвестил комендант. – Драгоценные мои господа кацетники! До меня дошли слухи и сплетни, гласящие, что иные из вас без всяких на то оснований считают меня чуть ли не чудовищем. Право же, я обижен и где-то даже оскорблен. Как выражался приснопамятный Фантомас, на самом деле я – веселое и жизнерадостное существо. Велики и неисчерпаемы кладези веселья и жизнерадостности в моей широкой душе. Вот и теперь я в один прекрасный миг задумался: а не слишком ли вы заскучали, пребывая в гостях в моем веселом заведении? После долгих и старательных раздумий я пришел к выводу, что так оно и есть. И решил, хорошие мои, немного вас повеселить. А посему сегодня на нашей сцене – ток-шоу «Угадай мелодию»! Уау! – завопил он вовсе уж дурным голосом. – Уау! Что такое? Не слышу надлежащих аплодисментов… Я огорчен! Я невероятно огорчен! Для кого же я стараюсь, как не для вас? Ну-ка, живенько!
Послышались неуверенные хлопки.
– Плохо, дамы и господа! – орал комендант. – Скверно! Устройте-ка мне настоящие аплодисменты, переходящие в бурную, продолжительную овацию! А то я вам сам устрою…
На сей раз, понемногу набирая могучий размах, грянула самая настоящая овация. Вадим даже мимолетно удивился – народу в зале не так уж и много, как они ухитряются производить столько шума? Полное впечатление, сейчас штукатурка с потолка осыплется.
– Великолепно! – перекрикивая шум, завопил комендант. – Наконец-то вы осознали мою доброту и прониклись культурными запросами! Уау, хорошие мои! Ладно, отставить овацию. Но в дальнейшем извольте отвечать короткими, однако ж бурными аплодисментами – точнее, отмечать ими самые волнительные моменты нашего шоу, я бы сказал – контрапункты! А опознать контрапункт вы сможете без особых трудов – как только я, значитца, махну левой али правой рученькой таким вот макаром – тут вам, однако, и есть самый натуральный контрапункт! Как я изъясняюсь? Не правда ли, сразу видна близость к народу и овладение фольклорными пластами? Анадысь, значится?
59 
