Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
74 
Браток кинулся к указанной подпорке толщиной с мужскую ногу и длиной не менее полуметра. Ухватил ее у самого пола, напрягся, рванул, от натуги оглушительно испортив воздух. Раздался пронзительный треск и скрежет, все инстинктивно втянули головы в плечи.
– Во! – Браток выпрямился, взмахнул импровизированной дубиной, примеряясь.
– Здоровый лось, – одобрил Синий. – Ты и будешь лупить по колючке. Два-три верхних ряда не рви, нет смысла…
– Да понял, понял! – Браток нетерпеливо переминался с ноги на ногу. – Сделаем!
– А ведро, такое у меня мнение, будет держать наш легавый, – распорядился Синий. – Мужик ты здоровый, говорят, до сих пор, чтобы пузо не росло и девки не кривились, спортами и самбами занимаешься, реакция есть, глазомер тоже… Усек?
Борман, ввиду важности момента даже не обидевшийся на «лягавого», протянул:
– Вообще-то, авантюра чистейшей воды… Хотя и неглупо…
– Предложи идею получше, – отмахнулся Синий. – Нету? Тогда не скули. Другого плана, как ни ломай мозги, не выродишь. Терять нам совершенно нечего.
– А потом? – спросил Борман.
– А потом – все дружненько и весело чешут в тайгу, и тут уж каждый сам за себя. Кому как повезет.
– Там же датчики…
– Да помню я, – сказал Синий. – И автомат у них есть, на вышке у ворот. Времени у нас, считайте, почти что и нету – палить они начнут сразу, хоть и вслепую. Ну, не сразу, секунд десять пройдет или там двадцать… А какая разница? Все равно всем крышка. Уговаривать никого не собираюсь. Времени жалко. Есть тут такие, что откажутся?
Стояла тишина.
– Цыпленки тоже хочут жить… – фыркнул Синий. – Лось, ты полено пока что положи, время есть…
Он подошел к двери, прислушался, бесшумно выскользнул наружу и вскоре вернулся со ржавым вместительным ведром. Старательно зачерпнул воды, протянул Борману:
– Порепетируй. Во-он в тот угол…
Борман, бережно держа ведро перед собой, примерился. Широко размахнулся. Послышался шлепок, по облупившейся известке потянулась темная, влажная полоса, очень быстро достигшая пола.
– Получается, – радостно констатировал Синий. – Ну-ка, еще разок попробуй. О-па! Будто всю жизнь с ведрами бегал… Порядок такой: лягавый с ведром и лось с поленом бегут впереди и действуют, как я им объяснял. Следом двигаюсь я с запасным ведром, если что – сразу тебе его подаю. За мной бабы, которые дамы. Гришан и этот, – он кивнул на Вадима, – замыкают процессию, зорко глядя по сторонам, не появится ли непрошенный свидетель.
– А если появится? – спросил Вадим.
– Так и доложишь, – хмыкнул Синий. – Поскольку больше все равно ничего сделать нельзя… Уяснили? Кто-то что-то не понял? Ну, коли все молчат, наливаем ведра, присядем перед дорожкой – и айда…
И тут, как в кошмарном сне, на веранде застучали шаги. Никто не произнес ни слова, не шелохнулся, все застыли, словно в финальной сцене «Ревизора».
Темная фигура, возникшая на пороге, уверенно потянулась левой рукой к выключателю. Загорелся тусклый свет. В проеме стоял Василюк, поигрывая дубинкой, слегка пошатываясь. С первого взгляда видно – вчерашнее веселье бурно продолжается…
Василюк недоуменно вертел головой. Пожал плечами:
– А ведро у вас зачем? Что творится?
– Лагерные игры после отбоя, герр капо! – наконец нашелся Синий. – Насколько я помню, уставами не запрещено…
– Не запрещено? – Василюк подумал, рыгнул. – Игры, игры, после отбоя… После отбоя! А что полагается делать после отбоя? Спать. Сном греховодников. – Он помахал рукой, словно отгонял курицу: – А ну-ка, отошли… Пр-роинспектируем…
Они медленно отступили к окну. Василюк прошел в барак, в классическом стиле Элвиса покачивая бедрами и хлопая себя ладонями по коленкам. Изображал какие-то джазовые примочки, надо полагать.
– О, чаттануга, пара-бамба-бамба-йе-йе… Смирно, твари!
Они стояли, замерев. Придвинув ногой стул, Василюк неуклюже на него плюхнулся, вытащил сигареты, с третьей попытки угодил кончиком в пламя зажигалки. Сделал пару затяжек, принял самую вальяжную позу, какую только позволял дрянненький старомодный стул. И затянул наставительно:
– Вы знаете, твари, за что вас ненавидит всякий интеллигентный человек? За то, что вы все опошлили… и украли победу. Пока мы свергали эту сраную Советскую власть, пока мы ломали хребет КПСС, вы все сидели по своим норкам, а потом вдруг выползли в одночасье – и начали грабить, хомяки, защеканцы… Мы, между прочим, боролись не за вас, а за свободу и демократию… И откуда вы только взялись, паскуды… Кто вам дал п-право красть у нас победу? Разве мы для вас старались?
74 
