очень нудно 
27 
Он отложил ложку в сторону.
— Вчера я во время бури подобрал на дороге женщину и провел с ней ночь в доме одного фермера. Я оставил ее в гостинице, пообещав вернуться и помочь ей, но не знаю, как это сделать поделикатнее.
— Ты не хочешь туда возвращаться? — спросил Николас с едва заметным осуждением.
— Вовсе нет. Я просто не знаю, что мне с ней делать.
Уголки губ Николаса чуть заметно дернулись.
— А какие перспективы?
— Какие угодно — от женитьбы до убийства.
Боже, только не брак, это уж слишком, напомнил он себе.
— Гм, вот как? А она тянет и на то, и на другое?
— Откуда мне, к дьяволу, знать? Я даже не уверен, не соврала ли она насчет своего имени.
Николас приподнял брови.
— Настоящее приключение в духе Шалопаев. Расскажи поподробнее.
Френсис честно поведал обо всем, не пропустив и странное, похожее на фантастический сон совращение. Николас даже присвистнул.
— Многие просто позавидовали бы тебе.
— А ты? Позавидовал бы?
И вновь между ними проскользнула тень Терезы Бельэар. Эта печально известная и красивая шлюха-француженка поставила перед собой цель — погубить Николаса, вынуждая его удовлетворять все ее сексуальные запросы любым приходившим ей на ум способом.
— Нет, наверно, я не позавидую, — тотчас посерьезнел Николас, но через мгновение на его лице вновь засияла улыбка. — Однако я откровенно намекну кое о чем Элеоноре, когда приеду домой.
— Вот именно. Какая женщина позволит себе такие вольности с совершенно незнакомым мужчиной, непрошено, нежданно-негаданно.
— Хорошо вышколенная проститутка, которая, похоже, хотела, чтобы ты почувствовал себя в долгу перед ней.
— Верно.
— Ничего не имею против опытных шлюх, если они не претендуют на большее, а ты?
Френсис не ответил. Он испытывал сильное искушение признаться Николасу, что ничегошеньки не знал о продажных женщинах.
— Ты же не женат, — подчеркнул Николас. — И я подозреваю, что эта женщина заинтриговала тебя и дьявольски тебя притягивает. Так почему бы не взять ее в любовницы?
— Ты забываешь, что я почти помолвлен.
— А-а, так все уже улажено?
— Нет. Но я собираюсь побеседовать с герцогом при первой же возможности.
— А что, возможностей до сих пор не представлялось?
Френсис бросил на друга укоризненный взгляд, и Николас рассмеялся, явно недоумевая.
— Извини. Дурная привычка. Обещаю, что больше не буду ехидничать без разрешения.
— Отлично.
Но Френсис согласился в душе, что давным-давно мог бы уладить все дела с предложением руки и сердца. Так почему же он медлил? Николас прервал его размышления.
— Итак, тебе нужно избавиться от непрошеной соблазнительницы подобру-поздорову. Расскажи мне, что ты о ней знаешь.
— Ничего.
Но под настойчивым взглядом Николаса он добавил:
— Она напугана, хотя я не знаю почему. Она прекрасна настолько, что это смущает меня. Никогда бы не подумал, что женская красота может быть помехой, но ее чары просто обезоруживают. Это нечто необузданное, дикое, как неистовый ураган прошлой ночью. Здравый смысл мужчины просто тонет в пучине желания. — Он замолчал, спохватившись, что сказал слишком много.
— Кажется, ты не собираешься сбыть ее с рук.
Френсис подпер голову рукой.
— Наверно, я и не сделаю этого.
Полено в камине с треском рассыпалось.
— Если не принимать во внимание ее сатанинскую красоту, — задумчиво произнес Николас, — кстати, твои эмоции на сей счет я прекрасно понимаю, — и тот факт, что ты собираешься жениться, есть еще какая-то причина для беспокойства?
— Господи, да разве этого мало? — спросил Френсис, поднимая голову.
— Всегда есть что-то, что перевешивает все остальное. Что тебя пугает в ней больше всего?
Френсис подумал.
— Ее красота, — сказал он наконец. — Она настоящая Лорелея и могла бы заманивать мужчин на верную смерть.
Затем, и сам смутившись своих слов, начал неловко накладывать на тарелки бифштексы и запеканку с печенью.
— Вспомни, что говорил Мильтон, — посоветовал Николас, — и следуй его девизу: «Живите хорошо, а долго или коротко — решать Небесам». Ты вынудил меня позавидовать тебе.
Он потянулся к блюду с картофелем.
— Сомневаюсь. Ведь у тебя такая жена.
Николас на мгновение застыл, подцепив картофелину вилкой.
— А-а, так это уже можно обсуждать?
Он уложил картофелину на тарелку и поднял глаза.
27 
