очень нудно 
76 
– А как мы тогда вернемся? Ведь дорогу точно заметет.
– У нас есть две мобилки, так что связью с внешним миром мы обеспечены. Позвоним, чтобы прислали тягач или вездеход. Недалеко отсюда находится военная часть, у меня там есть хорошие знакомые.
– Ну, если так…
– Надо загнать машину во двор. Иначе потом не откопаем.
Поставив «тойоту» посреди двора, где, по идее, не мог образоваться большой сугроб, Олег вернулся в избу-терем. Маргарита сидели возле печи и, слегка щурясь, смотрела на горящие поленья.
Наверное, старик решил подбросить поверх едва тлеющих угольев сухих дровишек, потому что поднявшийся сильный ветер начал быстро забирать тепло.
Олег сел рядом с ней.
– И чем мы будем заниматься? – дразнящим шепотом спросила Маргарита. – Боюсь, нам придется здесь заночевать…
Словно в подтверждение ее слов ветер с такой силой ударил по терему, что он содрогнулся и закряхтел, как старый дед, которому положили на закорки тяжелый груз. И вслед за этим ударом раздался вой, будто разом подала голос волчья стая.
– Будем былины слушать, – нервно ответил Олег, покосившись на старика, который сидел за столом, в задумчивой позе, подперев голову рукой.
Художник все больше и больше не нравился этот лесной приют, в который их завело гипертрофированное женское любопытство Маргариты. Не было в нем человеческого тепла и той обжитости, которая присуща любой крестьянской избе.
Создавалось впечатление, что это всего лишь охотничий домик, куда время от времени наезжают сановные охотники, чтобы всласть попить водки подальше от нескромных глаз и убить какого-нибудь зверя… если, конечно, выберут время между застольями.
Но такое впечатление было обманчивым. Это Олег чувствовал на уровне подсознания. Внутренний голос подсказывал ему, что терем и старик совсем не то, что видится обычным взглядом.
Иногда художнику даже начинало казаться, что стены избы-терема раздвигаются до бесконечности, и они находятся в каком-то громадном древнем храме, купол которого находится в небесах. Но наваждение быстро проходило, и Олег начинал убеждать себя, что это всего лишь действие хмельного мёда.
Кто знает, на каких травках настаивал его старик…
Снег повалил так, будто Дед Мороз перед приходом весны решил очистить огромной метлой свои ледяные каморы и закрома. За окнами стояла сплошная белая пелена, которую иногда рвали в клочья сильные порывы ветра.
«Если буря продлиться три-четыре часа, – с тоской думал Олег, – застрянем мы здесь неизвестно на сколько. Дороги может так замести, что никакой вездеход сюда не пробьется. Но главное другое – откуда такой сильный снеговой заряд? Я ведь перед выездом смотрел прогноз погоды в Интернете, и там ничего подобного даже близко не намечалось…»
А еще его мучила другая мысль – как старик узнал, что надвигается непогода? Ведь когда они ехали по лесу, во всю светило солнце, и небо голубело, словно перед весенней капелью.
Чудеса…
Чудеса ли? После посещения Ожеги художник несколько подправил свое мировоззрение. По крайней мере, он понял, что мир устроен не так просто, как кажется, и что странные проявления, кажущиеся чудесами, на самом деле всего лишь фрагменты ДРУГОЙ жизни, параллельной человеческой.
А еще до Олега дошло, что не нужно испытывать судьбу и совать свой любопытный нос туда, где его можно лишиться…
Им все-таки пришлось заночевать в этой лесной обители. Снег шел до самого вечера, не прекращаясь ни на минуту. Природа словно сошла с ума. Лес под напорами бешеного ветра стонал, трещал и ухал.
Старик постелил им на лавках, а сам забрался на теплую лежанку. Несмотря на то, что под боками у них была отнюдь не перина и даже не жесткий ортопедический матрац, а всего лишь тонкое рядно, и Маргарита, и Олег уснули почти сразу, едва улеглись. Мёд оказался посильнее любого патентованного снотворного.
Сон приснился Олегу сразу же, едва он смежил веки. Какая-то неведомая сила подхватила его и понесла в метельную темень. Он попытался закричать, но ветер забивал дыхание, и Олегу пришлось смириться со своей участью.
В какой-то момент художник вдруг осознал, что все это происходит с ним во сне. Понимание этого факта пришло к нему как внезапное озарение. И Олег, уже совсем успокоенный, отдался на волю воздушных волн, которые то плавно качали его, то швыряли со стороны в сторону, словно утлое суденышко в шторм.
Наконец в сплошном сизом мареве появился просвет, и Олег пошел на снижение. Он уже не летел, а падал. От ужаса, что сейчас разобьется, художник забыл о своем сонном состоянии и что его видения – всего лишь проделки подсознания.
76 
