очень нудно 
51 
Бестужев едва не расчихался — здесь курили не «капораль», крепкий табак, напоминающий американский, и не более подходящий притязательному вкусу визир. Дымили русскими папиросами — а русские, он уже успел сам убедиться, как заядлый курильщик, продаются в Париже самых скверных сортов да вдобавок втридорога… Чёрт бы его побрал, куда он его притащил? Не дай бог нарвёшься на кого-нибудь из тех, кому ты прекрасно знаком отнюдь не в облике костромского купца…
Серж как ни в чём не бывало направлялся прямиком к Дукельскому — он же «Бородач», он же «Анюта»… а впрочем, партийных прозвищ у означенного поболее даже будет, чем блох на барбоске. Они приветствуют друг друга рукопожатием…
— Ну, как дела, Карл Моор вы наш бесценный? — поинтересовался Серж с той самой весёлой наглостью, что субъектам его пошиба всегда сходит с рук. — Всё сотрясаете основы империи Российской, сатрапов клеймите, троны рушите? Как успехи?
— Помаленьку, Серёженька, — сдержанно ответствовал Дукельский, глядя на нежданного визитёра с лёгкой досадой, но без особой неприязни, скорее так, как смотрит взрослый на докучливого несмышлёныша, коего приходится терпеть.
— А что ж так? Слышали, итальянский король приезжает? Взяли бы маузер да прикончили коронованного сатрапа…
— Сережа, милый, — с величайшим терпением ответил Дукельский, — вам должна быть известна программа нашей партии и курс на неприятие индивидуального террора? Вам скорее уж к тем господам, — он дёрнул подбородком, указывая на столик, за которым восседал «Тринадцать». — Такие предложения по их части. Подучили бы программу, право, коли уж такие беседы затеваете…
— Да леший их разберёт, ваши программы, — беззаботно отмахнулся Серж. — Скучища!
Бестужев вынужден был признать, что его спутник чертовски убедителен сейчас — ни тени фальши, нисколечко не переигрывает, недалёкий и беззаботный парижский бонвиван, коего никак нельзя заподозрить не то что в тесных связях с Охранным, но даже в подобии мыслительной деятельности. Однако какого же чёрта он…
— А можно, Дантон вы наш, я вам хорошего друга представлю? — Серж, сияя белозубой улыбкой, поманил Бестужева. — Ваня! Вот, извольте любить и жаловать, мой старинный приятель Иван Савельич Руссиянов, костромской купечище высокого полёта: пароходы на Волге имеет, пролетариат ваш любимый эксплуатирует по невежеству своему в марксизме…
Дукельский поклонился довольно сухо. Бестужев, наоборот, раскланялся со всем усердием, сияя беззаботной улыбкой жизнерадостного идиота даже ослепительнее Сержа. Как ни в чём не бывало вопросил:
— Наше вам, как здоровье? Русские тут, я смотрю? А не заказать ли нам водочки? Я, господа, только что приехал, охота встряхнуться на самый что ни на есть парижский манер… Хлобыстнем со всей широтой? Вы не беспокойтесь, я плачу, мы, хоть и костромские, обхождение знаем…
Он очень надеялся, что тоже достаточно убедителен. Дукельский взирал на него не то чтобы неприязненно — скорее уж с холодным любопытством энтомолога, разглядывающего в лупу редкую букашку.
— Нет, благодарю вас, — сказал он наконец. — Простите великодушно, здесь водка в сочетании с костромской широтою решительно не в ходу…
Бестужев развёл руками:
— Была бы честь предложена, а от убытка бог избавил…
— Ты присмотрись, Ванюша, присмотрись, — сказал Серж покровительственно. — Вот это и есть страшные революционеры, про которых ты и в Костроме должен был слышать, я надеюсь… Губернаторов бомбами убивают, сейфы несгораемые экспроприируют, готовят в России великие потрясения на манер французских…
— Серж, вы снова балаганите… — поморщился Дукельский.
— Ну, каков уж есть. Простите, Степан Евлампьевич, не удержался, хотел Ванюше показать революционеров во всей красе, где он ещё такое зрелище увидит?
— Прискорбно, что вы находите этому месту подобное употребление…
— Да пусть уж человек полюбуется, вас же не убудет, мон ами! Смотришь, распропагандируете Ванюшку, он вам на революцию пару тысчонок и отвалит…
Бестужев повёл себя так, как по роли и полагалось: он враз поскучнел, убрал улыбку, принялся озираться с неприкрытой тревогой, как и подобало благонамеренному российскому обывателю из провинции, купчику рядовому, оказавшемуся нежданно в таком месте…
— Так это что же, господа… — протянул он с видимым испугом. — Так это вы, значит, всерьёз… Сережа, ты же обещал совсем другую обстановку…
51 
