очень нудно 
39 
– Я всех выгоню,– проворчал пристыженный Станислав.– И со мной он не слишком-то откровенничает.
– Еще бы, ты ж его терпеть не можешь.
– Я стараюсь! И вообще, я вас сразу предупреждал! – досадливо рявкнул капитан.– И что мне теперь делать? Не отменять же приказ – совсем глупо буду выглядеть.
– Конечно, не отменяй,– согласился доктор.– Думаю, у Дэна еще будет возможность реабилитироваться – и у тебя тоже. Хочешь витаминку?
– Я хочу в криокамеру,– с чувством сказал Стас, но взял желтоватый шарик драже.– Когда вернетесь на Землю – разморозите.
– Брось, разве тебе не нравится командовать космическим кораблем?
– Венька, это обычный грузовик. Только едет не по дорогам, а по «червоточинам». И капитан ему, похоже, только мешает.– Станислав кинул драже в рот, сел за стол и сжал виски руками.
– Стасик,– проникновенно сказал друг, опуская ладонь ему на плечо,– я тоже мешаю, когда все здоровы. А пилот – когда корабль летит в пустоте на автомате. И навигатор тоже далеко не все время разбирает звездные карты – иногда он еще дерется в магазинах или занимает душ на полтора часа. Работа же техника заключается не в непрерывной починке систем, а в поддержании их в таком состоянии, чтобы не приходилось чинить. В команде у каждого есть свое место, и в разных ситуациях нужны разные специалисты, понимаешь?
– И какие же, по-твоему, ситуации требуют непременного участия капитана? – с горькой иронией осведомился Станислав.
– Если мы никогда не узнаем, какие, это и будет означать, что ты отлично справляешься со своей работой.
Станислав с усмешкой покачал головой. Все-таки Венька – неисправимый оптимист. Понятно, почему от него жена ушла: если ты постоянно долбишь человеку, что надо заниматься карьерой, а лучше по блату устроиться в элитный медцентр по сведению бородавок, где зарплата в три раза выше, на что супруг добродушно отвечает: «Да ну, все и так замечательно, на жизнь же хватает!» – поневоле начнешь заглядываться на более практичных мужчин. Впрочем, это не мешало Стасу считать Ленку дурой и стервой.
Еще немного поболтав с другом, капитан вышел из медотсека. Под ногой негромко хрустнуло, и Станислав, опустив глаза, увидел очередное блюдечко – точнее, его остатки, на этот раз с хлопьями консервированного творога. Что за бред?! Капитан вытер подошву об пол, запоздало спохватившись, что теперь придется отчищать уже его. Причем привлечь к ответственности некого: время позднее, все разбрелись по каютам. В пультогостиной остался только Тед, готовящий корабль к очередному прыжку.
Станислав присмотрелся и почувствовал, как кровь замерзает в жилах без всякой криокамеры. Пилот, неестественно ровно сидя в кресле, шарил пальцами по пульту – эдакими вдумчивыми, поглаживающими движениями. В стекле иллюминатора отражались широко раскрытые, совершенно пустые глаза.
– Теодор?!
– А? – Парень обернулся, моргнул.
– Ты чего это…– Капитан изобразил рукой характерный жест слепого.
– Да так, привычка,– смутился Тед.– Я ж три месяца не видел ни шиша. Вот и привык больше на ощупь полагаться.
– А сейчас ты точно видишь?
– У вас фуражка криво надета, – обиделся пилот.– Я что, совсем идиот – слепым за штурвал садиться?!
Станислав поправил фуражку, смущенно буркнул: «Да я просто пошутил»,– и пошел к своей каюте. С порога не удержался, оглянулся – Теодор снова ласкал панель пальцами, словно ища у нее эрогенные зоны.
Этой ночью капитану спалось плохо. Снился то штурм базы на Малых Котиках с насаженным на арматурину трупом ксеноса-заолтанца, который все не желал сдохнуть (он всегда снился к каким-то неприятностям, хотя уже семнадцать лет с того прошло), то выпадающие зубы (к болезни), то покойная бабушка, сурово грозящая пальцем (связи между ней и будущим Станислав не замечал, но все равно было неприятно).
Дурное настроение более-менее развеялось только после завтрака, когда в центральном иллюминаторе показался яркий желтый шарик.
– Все, прыжков больше не будет,– бодро объявил Теодор.– Отсюда только ровная дорожка, ориентировочно – шесть часов до захода на орбиту.
Планет пока не было видно, ни одной – хотя у здешнего солнца их крутилось пять, Степянка – вторая и единственная земного типа. Пришлось ограничиться выводом модели на главный голографический экран.
За время полета все члены экипажа успели проштудировать библиотеку и обогатиться знаниями о Степянке – точнее, убедились, что обогащаться нечем. Большую часть поверхности занимал океан, в котором бурлила хоть и активная, но весьма первобытная жизнь. Три материка (не считая вечных льдов на полюсах) тоже не впечатляли многообразием и совершенством природы – местные растения годились в пищу для человека только после обработки до полного безвкусия, земные на здешней почве росли плохо и накапливали ядовитые вещества. Животных, пригодных для браконьерства, на планете не водилось: ни красивого меха, ни дорогих рогов, ни целебных желез, ни обаятельных пушистиков. Изредка, правда, ловцы на Степянку все-таки забредали. Любители экзотики не гнушались самыми мерзкими существами вроде змееголовых червей или кальпа-вонючки; но браконьеров было мало, а червей много, так что экология от этих набегов ничуть не страдала. Полезные же ископаемые залегали в таких труднодоступных, глубоких или болотистых местах и в таком мизерном количестве, что впору называть их бесполезными: едва окупят строительство шахт и вывоз добычи.
39 
