Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
46 
Но если охотника я все-таки сумел засечь, то других действующих лиц трагикомедии под названием "Ату его, Волкодава!" я так и не определил.
Впрочем, я не очень и старался – теперь в нашей игре я мог преспокойно зайти с козырного туза…
Конечно же, у снайпера было прикрытие; этот факт еще раз подтвердил предположение, что охоту за мной ведут не дилетанты, а спецы, работающие или работавшие на правительство ранее, пока их не перекупили.
Парнишка с широкой грудью и пустыми, ничего не выражающими глазами сидел на деревянном ящике неподалеку от люка вполоборота ко мне, освещенный косыми солнечными лучами.
Снайпер, его подопечный, примостился возле вентиляционного окошка с биноклем; винтовка с глушителем – настоящее произведение оружейного искусства, не мог не отметить я – и кучей всяких новомодных наворотов была со знанием дела установлена на упоры для облегчения наводки и более высокой точности стрельбы.
Оружие еще раз подтвердило мое уже вполне устоявшееся мнение, что за мной следят профи, обученные в тех же специальных армейских заведениях, что и я, – такие сверхмощные "дуры", снаряженные лазерными прицелами, патронами с усиленным зарядом и пулями, пробивающими любой бронежилет, поступили на вооружение в снайперские спецподразделения совсем недавно.
Стрелять я не стал.
Проклятая диверсантская судьба! Чем виноваты передо мной эти парни, которым приказали уничтожить "объект"? Они принимали присягу и теперь подставлены, как последние шавки, – "объект" оказался им не по зубам.
Похоже, тот, кто отдал распоряжение уничтожить Волкодава, не имел возможности изучить мое досье или был чересчур самонадеян…
– Тихо, мальчики, тихо…
Я выскочил из люка, как нечистый из преисподней. Парень было дернулся к кобуре, но сработала отменная профессиональная подготовка: он мгновенно сообразил, что будет трупом прежде, чем его ствол нацелится мне в грудь.
Ну, а снайпер и вовсе не отличался храбростью – он смотрел на меня широко раскрытыми глазами, как на призрак своей бабушки, и беззвучно зевал.
– Лечь! Руки за голову! – резко скомандовал я, как сержант в учебке.
Да, ребят в свое время вышколили будь здоров – они рухнули на захламленный строительным мусором пол чердака как подкошенные.
А если у них был еще и старшина роты, как у меня, то я совершенно не сомневался, что сейчас у ликвидаторов в мозгах мешанина из пунктов устава воинской службы, "дедовских" наставлений и параграфов науки выживать в любых обстоятельствах. Видимо, у парней даже мысли такой не было, что свой, нашенский человек Волкодав может преспокойно перестрелять их словно куропаток.
Мудаки… Я прекрасно понимал, что за кордоном у ликвидаторов реакция была бы совершенно иная, и без боя они вряд ли бы сдались.
Но здесь, на родном чердаке…
Я особо мудрить не стал: "успокоив" на всякий случай рукоятью пистолета крепыша и связав его, занялся снайпером, лежавшим тихо как мышка.
– Вот что, дружище, ответь мне на несколько вопросов, – обратился я к нему, предварительно спеленав, словно ребенка. – Только, чур, не лгать. Я не мальчик и свое дело знаю туго. Это если тебе сообщили, кто я. Ну а если не знаешь, что за человек перед тобой, то лучше тебе с ним близко и не знакомиться, во избежание больших неприятностей. Этого можно достичь только чистосердечными и честными ответами. Лады?
– О чем вы… Я не представляю, что должен сказать… – забормотал он, невинно глядя мне прямо в глаза – ну ни дать ни взять жертва обстоятельств; будто и не он еще десять минут назад готов был хладнокровно расстрелять и меня и Муху, а затем преспокойно сожрать обед, запивая хорошим вином.
– Во-первых, сколько человек и кто в оцеплении?
– О каком оцеплении идет речь? – Его изумление было насколько мастерски сыграно, что я едва не поверил.
– Ты так ничего и не понял… Хлопчик, это твой ножичек? – Я показал ему финку, единственное оружие, кроме снайперской винтовки, которым он был вооружен. – Симпатяга… – Я повертел клинок, ловя солнечные лучи. – Значит, по-хорошему мы не смогли договориться…
– Мы только вдвоем…
– А ты, оказывается, очень большой лгунишка… – С этими словами я забил ему в рот кляп из найденной неподалеку грязной ветоши. – Ладно, не обижайся, я тебя предупреждал…
С улыбкой глядя на его изменившееся лицо, я спокойно воткнул финку ему в предплечье. Он закричал… нет, он попытался закричать, но на то и служил кляп, чтобы никто из жильцов дома, а еще хуже – из коллег снайпера не услышал его воплей.
46 
