очень нудно 
75 
– Так считайте себя счастливчиком.
– Это почему?
– Вам прямо сейчас светит удача в виде двадцати тысяч долларов.
– Не понял…
– Макс, вы умный человек. Бросьте притворяться. – Мадам Нельке распрямилась, ее лицо посуровело, и уже вместо бабули Божьего одуванчика передо мной сидела баба-яга в цивилизованном варианте. – Константин Васильевич был о вас лучшего мнения.
– Кто? – Я и впрямь удивился.
– Дядя Костя. Кирпич.
– А-а… Ну и что?
– Я с ним имела беседу… мы старые добрые друзья…
Как же, друзья. Корешочки. Интересно, на чем зацепили Кирпича? Похоже, он нас с Мухой вложил, как щенков. Даже не поперхнулся.
Хотя… Уж не по указке ли мадам Нельке грохнули старого положенца? Очень даже может быть – чтобы не проболтался случаем, что к Толоконнику подбираются через Муху. И не думает ли этот крокодил в юбке, что Волкодава можно взять на ту же приманку, что и "Константина Василье-вича"?
– Он мне рассказал вашу историю, – между тем продолжала мадам Роза. – Так глупо влипнуть…
– Но-но, – грубо перебил я старуху. – Не касайтесь того, в чем не смыслите.
(Это чтобы утвердить супругов Нельке в мысли, что я обычный служака, по глупости и жадности угодивший в тюрьму. И что я в блаженном неведении, кто они на самом деле.)
– Извините, Макс, я не хотела… Прошлое бывает не всегда приятным, и такие воспоминания лучше не ворошить.
– Так что вы там говорили насчет двадцати тысяч? – Она ждала этого вопроса, даже ерзала от нетерпения.
– Отдайте нам вашего… приятеля. И деньги у вас в кармане. Притом вперед, без никаких условий. Вам всего-то нужно отвернуться в определенный момент.
– Так-так… – Я изобразил, что усиленно ворочаю мозгами; многое ли можно ждать от служивого Гренадера? – Это ваши люди… там, в Копенгагене?..
– Да. К сожалению, мы не приняли в расчет некоторые ваши качества… и еще кое-что…
– А я тут голову ломаю… Нехорошо так, бабуля… – В моем голосе прозвучала угроза; а как еще должен реагировать бравый диверсант на козни против его подопечного?
– Кто вам такой этот уголовник? Вы – бывший офицер… – Старая грымза начала нажимать на мою славянскую душу.
– Он мой товарищ. – Я не дослушал ее поистине лисью речь. – И вообще – на кой он вам нужен? Что вы на него навалились, как на прилавок с бесплатной колбасой?!
– Какая вам разница? Ладно, пятьдесят – слышите, пятьдесят! – тысяч долларов. И закончим этот разговор. Это очень большие деньги, мальчик.
– Я вам не мальчик, бабуля! – Я встал. – И вы меня в эту темную историю не путайте. Возьму денежки, а через час кто-нибудь перо в бок засадит. И потом эту "зелень" буду видеть в гробу, под покрывалом. Все, базар закончен! Я не продаюсь – и дело с концом.
Мне кажется, я сыграл неплохо. Здесь и мандраж присутствовал, и звучало былое достоинство, и подпирали недавно проверенные на практике воровские традиции… Я даже загордился. Артист. Трагик. Почти Качалов или тот же Питер Устинов…
– Пойдем, Мотя. Нас тут не поняли. – Мадам Роза сказала эти слова с такой вселенской скорбью, что я едва не зарыдал. – Очень жаль… Оч-чень жаль, Максим… Нам следовало бы договориться…
"Да пошла ты!.." – едва не сорвалось с моего дурного языка, но тут я вовремя вспомнил, что пока еще не Волкодав, а малохольный Гренадер, сукин сын и злостный расхититель народного добра.
А потому я лишь независимо сунул руки в брюки и свалил к стойке бара, где наклевывался дефицит мужского общества.
– Одну минуту! – неожиданно окликнула меня мадам Нельке.
– Ну, чего еще? – неприветливо буркнул я, не отводя глаз от клевой кадры, с бокалом в руке, смеющейся зазывно и многообещающе.
– Лучше бы Мухе не знать, о чем мы разговаривали. – Теперь ее голос был не мягок, как повидло, и не картавил, а скрипел, словно несмазанные петли калитки.
– Я подумаю, – коротко и жестко бросил я, решив, что всему бывает предел – даже дураковалянию. – Всего, мадам…
В баре я задержался еще на часок. Супруги Нельке ушли сразу после нашей беседы, Акула где-то исполнял служебный долг, наверное, в помещении находились и секретные агенты Моссад, или чьи там еще, не спускающие с меня глаз, а я отводил душу с двумя девицами, где-то потерявшими своих коротко стриженных ушастиков – они кого-то охраняли и у них был сухой закон, и сейчас парни ушли, скорее всего, в спортзал покачать мышцы; вот такие мужики нынче пошли…
Воздух на палубе был свеж и солен. Справа по курсу виднелись огни другого судна, а в небесах колосились звездные поля. На душе у меня было муторно.
75 
