очень нудно 
68 
— Где? — проорал он. Я показал рукой на обрывок и только тут сообразил, что с колен его Михаилу не достать… Он это тоже сразу понял. Замер. Я думал, он собирается с духом, но оказалось, он (молодец!) просто ждал промежутка между воздушными ямами. Дождался, привстал и, наконец, перехватив другой рукой подкос, встал… зашарил рукой вверху, поймал обрывок троса…
— Тяните его вниз! Да не так сильно, бля!
Общими усилиями нам наконец удалось восстановить управляемость аппарата. Теперь Мишель тянул обрывок с постоянным усилием килограмма три, я а парировал его натяжение ручкой. Появилось время повнимательнее посмотреть вниз, на предмет поиска места для вынужденной посадки. Место-то было, но не так чтобы очень, можно было сломать шасси. Мы колбасились километрах в десяти от аэродрома, то есть пока найдут, пока пришлют лошадь, куковать нам в снегу… Да и вынужденная посадка для стоящего в неустойчивой позе пассажира может нехорошо закончиться…
По мере отступления опасности, как обычно, переходила в наступление лень. Летим же вроде? Ну и полетели на аэродром, авось высочество не свалится по дороге! Правда, оно почему-то без шлема, ну ничего, за десять минут сильно не простудился, несколько часов на земле гораздо хуже будет… Я лег на курс.
Посадка удалась на пять баллов. Я бодро соскользнул со своей инструкторской доски и помог спуститься Михаилу. Выяснилось, что он не только потерял шлем, но и сбросил перчатку с руки, которой держал трос. Рука была в крови, но вроде не обморожена. К нам уже бежали люди.
— Ну как, не раздумали летать, Мишель? — поинтересовался я.
— Наоборот! — с энтузиазмом сообщил он. — Просто чудо, как только порвался трос, я вдруг начал чувствовать себя как на земле! Да что там как — лучше! Когда снова летать будем?
— Сегодня точно не будем, а завтра посмотрим, как там с вашей рукой. Пальцами-то шевелить можете?
Михаил только сейчас обратил внимание на свою кисть и попробовал пошевелить ей — вроде получилось. Тем временем к нам подбежали казаки и, главное, подошла лошадь с санями. Я сдал аэродромной команде "Святогор" и плюхнулся в эти сани рядом с Михаилом, которому уже перевязали руку. Местный снегоход мощностью в одну лошадиную силу потихоньку повез нас в Гошину резиденцию. Там я оставил раненого героя брату и медицине, а сам отправился в ангар — надо было выяснять, с чего бы это трос просто так взял и лопнул.
Выяснение не заняло много времени. Трос оборвался прямо в месте крепления к концевику. По идее этот концевик должен был вращаться на оси, пропущенной через качалку, но вот именно этого он и не делал по причине загустевшей от мороза смазки. Проверка остальных самолетов показала, что у одного трос точно в этом месте уже начал слегка лохматиться. Пожалуй, это моя вина — привык я там у себя к синтетическим маслам и даже не подумал, что здешний аналог литола из бараньего сала имеет совсем другой температурный диапазон. Пришлось распорядиться сало со всех самолетов смыть и пока, до изготовления консистентной морозоустойчивой смазки, перед каждым полетом просто шприцевать все соответствующие узлы касторкой. Но делать этого не пришлось — уже на следующий день один из аэродромных техников представил на мой суд смесь графитовой пыли и лампадного масла — вот уж не могу ничего сказать про его состав, однако смазочные свойства оказались вполне приемлемыми. На первое время сойдет, а потом, глядишь, и наши химики во главе с Зелинским придумают что-нибудь более эффективное и технологичное.
Последний месяц в свободное от авиационно-педагогической деятельности время я с интересом наблюдал за зигзагами конструкторской мысли техника Налетова и примкнувшего к нему цесаревича. Поначалу, наслушавшись Гошиных стенаний о необходимости модернизации его корабля, Налетов хотел дополнительно к имеющейся паровой машине сунуть туда пару, а то и четверку тринклеровских дизелей, но даже беглый просмотр чертежей "Мономаха" показал, что в корме их просто некуда девать. Сразу возникла идея электропривода — то есть дизеля монтируются где угодно и крутят генераторы, питающие ходовые электродвигатели. Это было уже осуществимо, но как показали расчеты, не нужно — прибавка скорости получалась порядка узла. Однако саму идею Налетов запомнил.
Гошины самоныряющие самолетопогрузчики удалось похоронить еще на стадии обсуждения. Вместо них Михаил Петрович предложил три крана с тентами, снимать самолеты с воды. Причем задним, по его уверениям, можно было пользоваться и на ходу. А потом вполне закономерно у него наконец соединились до того отрывочные понятия "мины", "ныряющий" и "дизель-электрический привод". То есть он сам дошел до того, ради чего его и пригласили — до подводного минного заградителя, и вскоре обещал представить эскизный проект.
68 
