3 
– Ой ли! – засомневался Иван. – Большое кино мы поднять не сумеем.
– Не в деньгах дело, – обрезал Роман Сагалович. – Можно снять приличный и малобюджетный фильм. Иван захихикал:
– Приличный, говоришь?
– Да, в любом жанре можно снимать шедевры.
– Много мы с тобой их сняли?
Паша, привыкший к тому, что сценарист с режиссером постоянно спорят, уже не реагировал на повышенный тон, лишь приоткрыл глаз и, убедившись, что снимать от него не требуют, вновь задремал.
Сагалович вытянул шею и сказал:
– Идут! – тут же его лицо сделалось недоступно-суровым.
В свое время кинорежиссер учился на актерском факультете. И Карманов, и Паша, и даже водитель знали: его суровость на них не распространяется.
Три девчушки лет четырнадцати-пятнадцати, одетые в джинсы и майки, спешили к микроавтобусу.
– Я же говорил, они вовремя притащатся, – прошептал Иван, показывая режиссеру циферблат дешевых электронных часов.
– На съемки надо приходить заранее, – ответил ему режиссер.
Девчушки шли так, словно собирались пройти мимо, и, лишь оказавшись рядом с машиной, тут же одна за другой запрыгнули в салон.
– Поехали, – бросил Роман Сагалович, без его слова ничего в съемочной группе не делалось. – Как настроение? – подмигнул он школьницам, оставаясь при этом достаточно строгим.
– Алису родители не хотели на улицу пускать, – вставила Маша.
– Алиса, – изумился Роман, – неужели ты сказала им, куда едешь?
– Нет, что вы! – Алиса испуганно втянула голову в плечи. – Они думают, что я за город поехала на электричке.
– Смотри мне! – Роман погрозил школьнице пальцем.
– Сегодня у нас последний день съемок? – тихо поинтересовалась Вероника. Она смотрела на Сагаловича с восторгом и наивностью одновременно.
– Надеюсь, если техника не подведет и вы не подкачаете.
– За этот съемочный день вы с нами сегодня же и рассчитаетесь?
Разговоров о деньгах Сагалович не любил, хотя сам бесплатно никогда не работал. Возможно, именно поэтому он и не удержался в официальном кинематографе.
– Если постараетесь, рассчитаюсь.
Девочки осторожно переглянулись. И Сагалович понял: скорее всего они сговорились потребовать сегодня у него деньги, но, как все дети, боялись старшего, и их требование вылилось в застенчивый вопрос Вероники.
– Вы мне не верите?
– Вы нас никогда не обманывали.
Микроавтобус проехал всего пару кварталов и остановился во дворе построенного лет десять назад восемнадцатлэтажного панельного дома. Оператор собрался выйти с камерой, но Сагалович взглядом остановил его.
– На сегодня у нас запланированы съемки двух сцен, – он развернул сценарий, – последних в нашем фильме. Вы как будто бы загорали на крыше дома, а потом на крышу поднялась компания парней, у них там голубятня. Правда, я до сих пор не могу понять связи между птицами и предыдущими событиями, – Роман бросил взгляд на сценариста.
– Для тебя старался. Голуби – красивая птица, отлично смотрятся в кадре.
– Смысл-то в них какой заложен?
– Белые голуби – символ чистоты, мира, спокойствия, – не очень убежденно проговорил Иван Карманов, а затем выпалил:
– Не делай вид, что снимаешь серьезное кино, – но тут же осекся, сообразив, что при девчушках лучше такие споры не заводить, ими он только дискредитирует режиссера.
– Поднимаемся. Камеру прикрой, – последняя фраза была обращена к оператору Паше.
Тому пришлось завернуть аппаратуру в грязную постилку, и вся компания выбралась из микроавтобуса.
Режиссер взглянул на часы.
– На часок можешь отъехать, – бросил он шоферу, – но через час будь здесь.
– До которого часа съемки?
– Как управимся, но не раньше заката солнца. Последняя сцена происходит вечером.
– Ясно, – недовольно пробурчал шофер. Съемки фильма подходили к концу, и было неизвестно, получит водитель работу дальше или нет, поэтому он мог себе позволить немного поспорить с режиссером.
– В любой момент можешь понадобиться, – пригрозил Сагалович.
Вся компания отправилась в подъезд. Когда набились в лифт, загорелась кнопка перегрузки. Оператор и сценарист привычно уперлись в стены кабинки ногами, тем самым перестав давить на дно, где располагался датчик, и кнопка погасла.
– Вперед! – скомандовал режиссер, нажимая последнюю кнопку.
Все притихли. Чувствовалось, что собравшиеся в тесной кабинке боятся, что их могут застукать. Все смотрели на створки дверей лифта, боялись увидеть чужих людей на площадке, когда створки разъедутся.
3 
