очень нудно 
88 
На первом этаже, переделанном и перестроенном, располагалась студия, оборудованная по всем правилам. Выгородки, интерьеры, свет, вентиляция – в общем, все для того, чтобы снимать, ни на что не отвлекаясь. Внизу, под домом, имелся гараж, а за домом, обсаженным кустами, размещался выложенный итальянской плиткой бассейн – десять на восемь метров, в котором тоже снимались сцены фильмов. Гараж под домом на три машины использовался большей частью как запасной съемочный павильон. Второй этаж дома и чердачные помещения занимали аппаратные, в которых монтировались фильмы, и комнаты, в которых дневали и ночевали работники.
Платил Эдуард Гаспаров щедро, хотя о том, что все производство принадлежит ему, никто, кроме Тимура Супонева, не знал. Все были убеждены, что именно Су-понев является хозяином аппаратуры, осветительной техники, видеомагнитофонов, камер, машин, операторов, режиссеров и нанятых для съемок артистов.
Последнюю неделю работа шла полным ходом. Один фильм уже монтировался, съемки второго подходили к завершающей стадии. Наверху, на втором этаже, вовсю кипел монтаж, а внизу шли съемки. Наверх имели право подниматься лишь режиссер и те, кто там жил.
Раньше дом охраняли три человека, но после Медвежьих озер Супонев с Гаспаровым охрану увеличили до шести человек. Все шестеро были вооружены пистолетами, все числились сотрудниками Московского охранного агентства и на ношение оружия имели документы.
Съемки закончились поздним вечером. Участники порнофильма, три женщины и двое мужчин, переоделись и, быстро перекусив, вышли во двор. Они стояли с сигаретами на крыльце, ожидая водителя микроавтобуса. Когда тот появился, он коротко бросил:
– Что стоите?
– А что нам, лежать? – ответила пышногрудая блондинка с темными кругами под глазами. – Так а уже, належалась и на спине, и на животе.
Водитель спустился в подвальный гараж, охранник открыл ворота, темно-синий микроавтобус плавно подкатил к крыльцу. Пятеро артистов, оператор и осветитель забрались в салон. Уставшие, измученные работой артисты устроились на сиденьях. Охранник побежал к железным воротам, распахнул их, и микроавтобус покинул территорию. В доме остались режиссер, видеоинженер и Тимур Супонев, который приехал к окончанию съемок. Но из актеров его никто не видел. Он поднялся через подвал сразу на второй этаж.
– Что у тебя тут. Роман? – спросил он у режиссера, который пил кофе из большой керамической чашки.
– Ничего, работаем.
– Как успехи? Через три дня все должно быть закончено.
– Через три дня? – режиссер даже поперхнулся.
– Через три дня – и точка!
– Я не смогу.
– Куда ты денешься с подводной лодки? Ты отсюда не выйдешь, Роман, если не закончишь фильм. Наши партнеры просят, чтобы кассета была готова к пятнице.
– Но у меня еще есть дела.
– Дела, дела как сажа бела, – бросил Супонев. – Покажи, что сняли.
– Покажи ему, – обратился Роман к видеоинженеру. Тот снял со стеллажа четыре кассеты, подошел к видеомагнитофону.
– По порядку или как?
– Без разницы, – сказал Супонев, усаживаясь в вертящееся кресло и глядя на монитор.
– Ну, как угодно. Будете нажимать клавиши, если захотите на ускоренном.
Супонев положил руку на пульт, запустил видеомагнитофон и смотрел минут двадцать. Режиссер сидел у него за спиной, поглощая один за другим бутерброды, на монитор он бросал взгляд лишь изредка.
– Ничего, ничего… – выключая видеомагнитофон, произнес Супонев.
– Нравится?
– Я, вообще-то, это не люблю. Блондинку больше не снимай, она мне надоела.
– А мне нравится, – сказал режиссер. Супонев повернулся на кресле, уперся ногой в низкий столик, на котором была минеральная вода, кофе и большое блюдо с бутербродами.
– Роман, твое дело снять, слепить. А вот уж кого снимать, давай буду я решать. Не нравится она мне. Она никакая – ни рыба ни мясо, и в рот берет абсолютно невкусно.
Продолжая жевать бутерброд, режиссер подошел к видеомагнитофону, включил, нашел нужные планы и принялся рассматривать, причем так пристально, как врач рассматривает рентгеновский снимок.
– Вроде ничего…
– Нет, больше ее не снимать, – уже твердо произнес Супонев. – Ты же видишь, она никакая. Я уволю ее.
– Зато смотри, какая у нее грудь, – на экране появилась грудь, огромная, колышущаяся, как два надувных шара.
– Тебя самого это возбуждает? – ехидно спросил Супонев.
88 
