очень нудно 
75 
Взяла чистый лист бумаги и написала: «Любовница». Подумала, покачала головой и зачеркнула. Нет. Не смогу. Не смогу отпускать его домой! Не смогу сидеть у телефона и ждать, ждать, ждать звонка, который может и не прозвучать. Мириться с тем, что он постоянно будет взглядывать на часы и ерзать. Вести разговоры, тщательно избегая всех тем, которые так или иначе могут спровоцировать его рассказы о семье. Не смогу думать о нем как о трусе. Нет! Я еще раз решительно перечеркнула написанное. Этому не бывать.
И написала: «Друг семьи». «Ужас!» – подумала я тут же. Пить унижение по капле каждый раз, когда увижу их вместе. Улыбаться, наблюдая, как растет их чадо. Кивать, слушая их рассказы о поездках и планах на будущее. И при этом чувствовать, как отмирают клеточка за клеточкой жизни где-то глубоко внутри. Нет. Нет! Нет!!! Торопливо заштриховала написанное жирными линиями.
Оставалось одно. Просто коллега. Просто сосуществовать рядом, здороваться, говорить ни о чем, вежливо и отстраненно. Похоже, это единственно правильный вариант. Но – боже мой! – все во мне сопротивлялось тому, чтобы начать реализовывать его прямо сейчас. Ведь это значило демонстрировать Алексу холодность и равнодушие, пресекать все его попытки сблизиться, ловить его недоуменные взгляды и рано или поздно отвечать на его вопрос: «Почему?» Я была уверена, что он его задаст. Нужно придумать какой-нибудь ответ. Что-то вроде: «У меня есть другой…» Черт! Я чуть не застонала вслух. Разорвала листок на мелкие клочки и выбросила в мусорную корзину. И главное – невозможно ни с кем посоветоваться по этому поводу.
Я ничего не рассказала Аньке о Петином расследовании. Побоялась, что она разболтает об этом в банке. Анька – такая. У нее все тайны держатся недолго. Я не уверена, что она не растрепалась о наших с Алексом встречах теткам из валютного. Совсем не уверена. «Так держать!» – сказала мне вчера Люсьена, сидевшая за соседним с Анькой столом, и подмигнула.
Что она имела в виду? Не работу же. Я даже спрашивать не стала, чтобы не ворошить интригу. Хорошо, если в курсе только Люсьена. Или остальные валютчики. Они обычно не выносят новости за пределы своего кабинета, мусолят друг с другом. Но про себя я чертыхнулась. Кто дергал Аньку за язык? Я понимаю, что она рада за меня, но факт этот ничего не меняет – Анька была треплом, и посвящать ее в новые обстоятельства дела мне вовсе не хотелось.
Она требовала от меня отчета ежедневно. Что Алекс сказал? Как посмотрел? По какому поводу улыбнулся или нахмурился? Звонил ли? Звал ли на свидание? Приходилось придумывать. Что и сказал, и звонил, и улыбался, но вот не звал пока, потому что какие-то дела у него на этой неделе. Неделя должна скоро закончиться, Анька предвкушала развитие событий, а я продолжала мучиться и надеялась, что до конца недели на что-нибудь решусь. Или встану в позу. И тогда уж придется признаться Аньке почему или…
– Что будешь делать в выходные? – спросила Анька в пятницу вечером.
– Мм…
– Что, – Анька изумленно посмотрела на меня, – Алекс тебя никуда не пригласил?
– Ну… – Я отвела глаза.
– Я понимаю там, на неделе дела, – фыркнула Анька, – но в выходные…
– Сказал, позвонит.
Только бы перестала говорить об этом. Только бы перестала!
– И то хорошо, – продолжала Анька, – а то уж я подумала было, что он начинает срываться с крючка.
Он уже сорвался. Еще до того, как мы заготовили ему этот крючок.
– Так что будешь делать? – опять спросила Анька.
– Есть какие-то предложения?
– Мы собираемся на шашлыки, – ответила она. – Мы с Вовкой и брат его с подружкой. Хочешь с нами?
Пятым лишним? С головой, наполненной мыслями об Алексе? Увольте.
– Нет, спасибо, – сказала я. – Дома посижу.
– Дома? – скривилась Анька. – Последние осенние деньки?
Я пожала плечами.
– Ну ладно, – сдалась Анька, – как хочешь. Звони, если что.
«Если что? – подумалось мне. – Если мне будет так тошно, что захочется повеситься?» Но я конечно же промолчала. И отправилась домой нянчить свою тоску. Провела всю субботу за этим занятием. Слонялась из угла в угол и думала, думала. Что же делать? Как быть? Поплакала немного. Вроде полегчало. Так и заснула, с засохшими солеными дорожками на щеках и привкусом горечи во рту. И мыслью, что еще одного такого дня я не переживу.
Но в воскресенье, как это ни странно, проснулась совершенно в ином настроении. «Утро, – подумала, едва открыв глаза. – Выходной. Здорово!» Стоп. Что здорово-то? Ничего не изменилось со вчерашнего дня. Алекс все так же собирался жениться. Все так же безвозвратно беременна была его невеста. Все так же я влюблена в него. И все так же без всяких надежд на счастливый исход.
75 
