87 
– У музыкантов.
– Что говорят, Федор Филиппович?
– Наступает заключительная часть концерта. Не помню, вроде скерцо…
– Нет, Федор Филиппович, – поправил Глеб генерала, – в музыке это называется финал.
– Прошу прощения, пробел образования. В музыке я не так хорошо осведомлен, как ты. Я тебе доверяю полностью, на все сто. Как это ты умудрился, Глеб, разгадать такую головоломку? Я иногда смотрю на тебя и диву даюсь, какой ты расторопный.
– Не хвалите меня, Федор Филиппович, прежде времени. Когда отзвучит последний аккорд, когда услышим, как зал замер, выйдем на сцену и поклонимся. И при этом каждый из нас подумает:
«Я сделал все, что мог, кто может, пусть сделает лучше».
– Латынь цитируешь в переводе?
– Да, – сказал Глеб.
– Латынь я немного изучал на юридическом. Генерал поставил чашку, погасил сигарету.
– Ну вот, друг ты мой, Глеб Петрович, поезжай отдыхать куда душе угодно.
– Я подумаю над вашим предложением, Федор Филиппович.
Генерал Потапчук был одет по-летнему. На генерала ФСБ, важного, всезнающего, он был похож мало. Так, ухоженный пенсионер, подрабатывающий на фирме консультантом по юридическим вопросам.
– Чего улыбаешься? – взглянув на Сиверова, спросил Потапчук.
– Вы на бухгалтера похожи, Федор Филиппович. Все посчитали, словно баланс подготовили за квартал, и осталось лишь поставить подпись да печать хлопнуть в правом верхнем углу.
– Я сам об этом думаю. Закончим все, и тоже поеду отдыхать. Я уже знаешь сколько в отпуске не был? А погода шепчет: «Бросай все и уезжай!»
– Куда поедете, Федор Филиппович?
– Не знаю, Глеб. Но тебе первому сообщу, где меня найти в случае чего.
Генерал пожал Глебу руку, довольно похлопал по плечу.
Теперь генерал Потапчук с телефоном не расставался. Мобильник все время был при нем. Когда он говорил, мобильник лежал на столе, когда ехал в машине или шел по коридору управления – в кармане. Десятки людей были задействованы в сложнейшей операции. Генерал Потапчук держал в руках все нити, улавливал малейшие движения. Он, невзирая на преклонные годы, усталость, был доволен проделанной работой, но, как всякий острожный человек, не спешил сказать «гоп», пока не перепрыгнул канал, пока не почувствовал под ногами твердую землю на другой стороне ямы.
После ухода Потапчука Глеб закрыл дверь. Долго и тщательно мыл чашки, пепельницу. Рухнул в кресло и тотчас поймал себя на мысли простой и неприятной: «Я-то ведь не уверен, что все просчитано, разложено по полочкам и осталось лишь ждать развязки. И не финал еще пока, как считает Потапчук, совсем не финал. До финала еще очень далеко».
Он вспомнил последний разговор, последнюю встречу с Гореловым. Тогда они втроем – Потапчук, Горелов и он – просидели всю короткую летнюю ночь в маленьком кабинете вирусолога в институте перед экраном компьютера. От крепкого кофе стучало в висках, и Глеб хорошо помнил, как генерал Потапчук передавал диски Горелову. У того тоже дрожали пальцы, когда он раскрывал пластиковые коробки.
– Одного не могу понять, – сказал тогда доктор Горелов, – может, вы меня просветите, – он обращался и к генералу Потапчуку, и к Глебу. За последнее время они почти сроднились, доктор Горелов проникся полным доверием к своим собеседникам.
Генерал пожал плечами:
– Нравилась, наверное, Смоленскому музыка Моцарта.
Глеб улыбнулся. За последние месяцы он хорошо изучил характер старого академика. Дневники, разговоры с вдовой, с учениками, воспоминания – все это сложилось воедино, и Глебу иногда казалось, что он понимает действия академика так, как если бы на месте Смоленского в последние годы жизни был он сам, Глеб Сиверов.
Горелов просматривал и комментировал все то, что видит на экране компьютера. Он сводил информацию с дисков воедино. Он причмокивал языком, иногда вскакивал с кресла и бегал по кабинету:
– Боже, как все просто! – восклицал он. – Царствие ему небесное, земля ему пухом! Как это ни я, ни Комов не додумались до таких простых вещей? Это фантастика! Это супер! – Горелов был похож на ребенка, на его лице светился восторг, глаза блестели, иногда из них даже катились слезы. – Друзья мои, да Смоленский – гений! Я это знал, а сейчас еще раз убедился в том, что старик был не от мира сего. Как он до этого додумался? Знаете, я вам скажу, в основе любого открытия – маленького, большого, великого – лежит очень простая вещь. – И он опять бросался к компьютеру, его палец утыкался в монитор. – Видите? Вы вот сюда смотрите… – Глеб с Потапчуком смотрели в монитор на столбцы цифр, формулы, от которых у них уже рябило в глазах, каждая из них была похожа на предыдущую. Страницы быстро менялись. – Вот она, опять здесь, – восхищенно говорил доктор наук Горелов.
87 
