очень нудно 
70 
Не вовремя затеявшему прогулку мужичку явно не нравится проявленный к нему интерес. Но теперь он теряется. В здешних окрестностях турки покуда не слишком бушевали, разве что в веке XV, но из других мест… — по случаю коллапса недавнишнего коммуникационного рая — теперь получается употребить наречие «издалека» — доходят всяческие страшилки. Потому мужичишка растерян Не в шутку. Что делать? Бежать сломя голову и, возможно, получить серию снарядов в затылок от наводчика, практикующего в преддверии ежегодной аттестации, или все же постоять спокойно и дать возможность простому пехотинцу-крестьянину отработать навык распила шеи без сучка и задоринки? Будь он не один, а в толпе, то попросту ожидал бы, когда паника решит всяческие дилеммы за него. Сейчас спасительный коллективизм вокруг не наличествует, надеяться не на кого. В момент коллапса СССР произошло нечто в этом роде, но в размазке по двадцати четырем миллионам километров и тремстам миллионам душ.
— Я иду себе, — говорит он турецкому головорезу на всякий случай, да и чтобы просто поговорить с кем-нибудь напоследок.
— Ты есть — Украина, гражданский лицо? — констатирует вражеский пехотинец, тыча пальцем в грудную клетку.
Так точно, да, — соглашается «гражданское лицо», ибо неплохо все же размять голосовые связки подольше; в последний раз все-таки.
— Мы — мирный армия — искать военный териста, — сообщает смуглый солдат, все еще не вынимая тесак.
— Туриста? — переспрашивает «гражданское лицо».
— Да, териста, — кивает турок. — Террор, «бу-у»!
Мужичок невольно отшатывается, когда турок показывает это «бу-у», резко раздвигая руки.
— А, террориста? — уточняет он во внезапном, почти радостном озарении. Надо же, мозги еще не заклинило. — Я — нет. Я — нет, — машет он головой и тоже разводит руками.
— Но, но! — щурится турок. — Мы — мирный армия — искать териста. Где терист? Как?
— Так я это… — лопочет мужичишка. — У нас нету… Тут…
Издали что-то каркает на чужом языке офицер в люке. Может быть, дает команду приступить, наконец, к отработке военной головоломки «Враг на расстоянии вытянутой руки. Ваши действия?»
Туркей армия много большой платить, доллар, — объясняет турецкий переводчик, — Доллар? — переспрашивает мужичишка не для того, чтобы подтвердить цифру, а чтобы просто поблеять еще хоть некоторое время, — Много, большой доллар, — честно кивает турок. — Терист «бу-у» где? как? показа — много, большой доллар.
Похоже, турки разработали новый эсперанто для объяснения с северными аборигенами. В извилины его собеседника будто бы впрыскивается медиатор для сращивания новых нейронных соединений. Тем не менее это спонтанная удача, турок еще сам не понял. Он продолжает совершенствовать язык жестов: рассказывает, что «теристы» могут не только «бу-у», но «пу-пу», а также «аш-ш-ш», с демонстрацией запрокидывания головы в зенит. Затем он показывает пальцем во все стороны света, повторяя «где? как?». У мужичишки в мозгах совсем налаживается. Выходит, многодневное отсутствие подвоза свежего пивка влияет на «соображаловку» просто неописуемо по-новому. Он тоже показывает в небо, употребляет предположительно неизвестные солдату слова «лететь» и «стрелять» и, теперь уже почти не опасаясь за горло, возвращается в либерально усвоенное «сколько долларов?»
— Большой доллар, много, — соглашается с ним турок, но все же поворачивается за уточнением к уже заскучавшему в люке офицеру. — Ты терист «где-как» знаю? — снова смотрит он На гражданское лицо.
— Деньги вперед, — уверенно говорит на эсперанто мужичишка, поясняя жестом, что они, «родине», счет любят.
Турок берет его за рукав рубашки и приглашающе тянет за собой.
— Вы эта… деньги, — произносит мужик, но упирается очень в меру.
Они уже рядом с колесной бронемашиной. Турок-начальник смотрит на него сверху, как на насекомое. Мужичок понимает, что нужно срочно, уже на близкой дистанции, продемонстрировать связную речь.
— Террористы стрелять, летать, «та-та-та», самолет упал, упасть, — вкратце пересказывает он впечатления от только совершенно недавно виденного в натуре. — Я знаю, знать, где террористы. Но деньги, доллар мне щас, сюда, — он стучит по рубашечному карману, демонстрируя полную обученность либералистическому эсперанто.
Возвышающийся над люком начальник-янычар благосклонно кивает, наклоняется в соседний люк, что-то отрывисто каркает, схватывает поданную из недр столь небольшой, но явно богато экипированной бронемашины полевую кожаную сумку, открывает, очень недолго возится, наконец извлекает оттуда нечто вида портмоне, достает три, нет — две… все же одну бумажку и, наклоняясь сверху протягивает… Нет, не непосредственно говорящему насекомому, а передаточному звену — солдату-переводчику.
70 
