108 
Некоторое время они молчали. Наконец заговорил Игорь:
— Семен Васильевич, вы помните, как Олег попросил вас проконсультировать одну женщину? Известную певицу Сабину Сабурову?
— Сабину? Да, конечно я помню… Случай Сабины был очень интересный. Она без Олега ко мне не приходила. Цеплялась за него, словно…
— Словно за спасательный круг, — подсказала Жанна, вспомнив записки Сабины.
— Странная женщина. Весьма. Она всегда играла, и заставить ее быть собой оказалось чрезвычайно трудно. Я так и не уверен, что она открылась передо мной до конца.
— А что это была за болезнь? — осторожно спросила Жанна.
Семен Васильевич сразу насторожился.
— Вы поймите, я не имею права. Даже если она умерла. Это врачебная тайна. И зачем это вам?
Жанна с нажимом сказала:
— Семен Васильевич, ее убили. Это было тщательно спланированное убийство. Вам все равно придется рассказать. Не нам, так милиции.
— Убили? — Психоаналитик беспомощно посмотрел на Игоря. Ангел огня пожал плечами.
— Кто-то знал о ее болезни. И воспользовался этим. Вы могли бы рассказать подробности? Что это были за приступы?
— Депрессивный психоз, — нехотя сказал психоаналитик. — Обычно такие заболевания передаются по наследству. Я долго расспрашивал ее о родственниках. Не было ли в роду душевнобольных, алкоголиков. Она категорически это отрицала. Но она отрицала все, в том числе и свою болезнь. С ней надо было быть очень осторожным. Умнейшая женщина! Тонко чувствовала ложь и моментально ловила на противоречиях. Стоило проявить любопытство, не как врачу, как человеку (звезда, ведь!), она моментально замыкалась в себе. Сложная натура, одаренная личность. Знаете, это типично для людей ее склада. Тип называется астенический трудоголик. Человек буквально себя сжигает. Надо остановиться в какой-то момент, переждать, а она не могла. В работе было ее спасение. С одной стороны — способ уйти от реального мира, который был ей в тягость, уйти, чтобы выжить. Но с другой — это привело к истощению нервной системы. Крайней степени. Любая мелочь выводила ее из равновесия. А если проблема была серьезной и не решалась мгновенно, она впадала в депрессию. Начинался приступ.
— И что с ней происходило в этот момент?
— Она чувствовала себя очень несчастной. Плакала, становилась мнительной во всем, что касалось ее здоровья. Начинала мучить близких людей, обвинять их во всех своих несчастьях. Но тем не менее особенно остро в них нуждалась. В близких людях. В этот момент с ней надо было просто поговорить. Не оставлять ее одну. И когда Сабина стала ходить ко мне, ей сразу сделалось легче. Впрочем, Олег тоже неплохо с этим справлялся. Сабина почему-то верила, что именно он ее и спасет.
— А если бы в такой момент она пропустила бы ощутимый удар? — спросила Жанна. — Ну, как боксер на ринге. Один точный удар еще не нокаут, но если за ним последовал второй, потом третий… Что тогда?
— Тогда? — оживился вдруг Семен Васильевич. — Тогда провал. Госпитализация, таблетки, уколы. Но я не представляю себе, что бы это могло быть! Какие такие удары? Во всем, что касается творчества, она была непотопляема. Уверена в том, что все делает, как надо. Ее уверенность в собственной гениальности была безгранична. Но если бы ее предал кто-то из близких… Знаете, талантливые люди беззащитны в мелочах. В быту. И очень доверчивы… Так как же ее убили? И кто?
— Близкий ей человек, — вздохнула Жанна. — Тот, кто знал об особенностях ее психики. Воспользовался… А как Олег Николаевич отреагировал на смерть Сабины? Я ведь понятия не имела, что они были так близки! Он же ни разу об этом не упоминал! А почему?
Семен Васильевич невольно поморщился.
— Его шантажировали. Какими-то фотографиями. Я так понял, что у Сабины было много денег. И семья всерьез верила в ее бредовые идеи… Словом, в то, что она раздаст эти деньги. Подарит, перечислит детскому дому. Но это были фантазии, не более. Одна из форм тирании. Держать близких людей в полной финансовой зависимости. Кто-то решил, что это всерьез, и попросил Олега, чтобы он надавил на меня. Ведь совершенно понятно, что я не в силах был отказать. О чем бы он ни попросил.
— И что он от вас хотел? — спросил Игорь.
Жанна молчала, потому что начинала понимать, как все случилось.
Психоаналитик продолжал оправдываться:
— Да Олег был честнейшим человеком! Благороднейшим. Это все Лола. Лолита Георгиевна. Ну зачем? Зачем он позволил ей сделать из себя подкаблучника? Ведь она бы ни за что не поверила, что фотографии — фальшивка. Его семейная жизнь и так была не сладкой, а узнай Лола о его наклонностях, превратилась бы в ад. Он очень мучился. С одной стороны, для Сабины Олег был лучшим другом. Она ему не просто доверяла. Держалась за него. Правильно вы сказали, держалась, как за спасательный круг. Отпусти — и утонешь. И он не мог ее предать. С другой стороны, кто-то хотел, чтобы Олег надавил на меня и Сабину признали сумасшедшей, упрятали в клинику. Он вроде бы и заговаривал со мной, но потом сразу пугался. Когда я начинал спрашивать, не обратиться ли к кому-нибудь из коллег, не собрать ли консилиум, словом, способы были, она ведь и в самом деле была больна, Олег тут же пугался и начинал махать на меня руками: «Что ты, что ты, Семен Васильевич! Ты лучше меня знаешь, что она не сумасшедшая!» Это правда. Не настолько все было плохо. Но поступки человека, который немного не в себе, можно истолковать так, что признают — ему необходимо срочное лечение. У Сабины странностей хватало. И если бы тот же Олег убедил ее в том, что надо лечь на обследование… При такой мнительности, как у Сабины… Знаете, надавив, из нее можно было сделать настоящую сумасшедшую! И Олег страшно боялся. Соблазна. Когда с Сабиной случилось это несчастье, он, конечно, расстроился, но с другой стороны, вздохнул с облегчением. Знаете, что Олег мне тогда сказал?
108 
